Айрис Дюбуа - Сломанный клинок
Робер, словно просыпаясь, удивленно посмотрел на старого кюре:
— Епископом! Да мне не по душе стать простым клириком. Я хочу проложить себе дорогу мечом, вы же знаете…
Отец Морель вздохнул:
— Что ж, у каждого своя судьба.
Шум в сенях заставил обоих обернуться. В комнату ввалился Симон де Берн, сердито потирая лысину, за ним неслышно скользнула Аэлис, украдкой послав Роберу нежный взгляд.
— Клянусь веригами святого Петра! Я снова чуть не расшибся об эту проклятую притолоку! Мое почтение, отец! Здорово, сынок.
Высокий, плотный, в потертой кожаной безрукавке, Симон сразу заполнил собой тесную горницу. Обычно хмурое, лицо его сияло.
— Ну, что скажете, отец мой? Видите, недаром я обучал мальца бою на любом оружии. Теперь он за себя постоит!
— Что ж, — кюре улыбнулся, — умение постоять за себя — весьма полезно и необходимо в жизни. Хотя я предпочел бы видеть Робера на ином, духовном поприще…
Аэлис прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться, а Симон де Берн изумленно уставился на священника:
— Вот уж безумная мысль, не в обиду вам будь сказано! Да разве на такого парня натянешь поповскую сутану? Не обижайтесь только, вы — дело другое: вы человек святой!
Отец Морель отмахнулся:
— Не суесловь, Симон. А за него не волнуйся. Робер уже принял решение, и мне его не переубедить.
— Правильное решение, парень! Придется мне пожертвовать на свечи мессиру святому Михаилу.
— Пожертвуй лучше на бедных, — посоветовал отец Морель.
— Так ведь я вроде уже пообещал. — Симон неопределенно хмыкнул, с сомнением глядя на священника. — Небось обидится?
— Ах, Симон, Симон. — Отец Морель посмотрел на него с укоризной. — Вспомни, в Писании сказано: «Если накормите голодного, Меня накормите» — так учил Господь. Также и святому Михаилу приятнее будет получить твое доброе деяние, нежели лишний фунт воску!
— Ну, если вы так считаете… — Симон де Берн смущенно поскреб лысину. — Вам, конечно, виднее. Ладно, деньги на бедных я привезу, только тогда уж вы сами объясните ему, как это получилось, — вы к ним поближе… и как-нибудь покуртуазнее, чтобы не обиделся!
— Не бойся, святой поймет тебя, — улыбнулся отец Морель.
— Хороший сегодня день, сынок! — Симон хлопнул Робера по плечу. — Ну-ка, тащи вина, тут грех не выпить!
Робер принес кувшин, и Симон, не дожидаясь, пока подадут кубок, стал пить прямо через край.
— Сир Симон, — не утерпел Робер, — что бы вы сказали, если бы я стал капитаном бригандов?
Глаза Аэлис блеснули любопытством, Морель в страхе перекрестился. Де Берн, опустив кувшин и утираясь рукавом, одобрительно кивнул:
— А что? Неплохое дело! Капитан Реньо де Серволь недавно знатно пограбил Авиньон, самого папу так пуганул, что его святейшество чуть обратно в Рим не удрал…
— Опомнись, Симон! — возмутился кюре. — Как у тебя язык поворачивается произносить нечестивые речи, да еще при молодых людях!
— Что ж тут такого? — изумился старый солдат. — Многие рыцари только этим и живут! Да вы не беспокойтесь. Это ведь только так сказано, к слову. А ты, парень, выкинь из головы свои бредни. Покамест ты никакой не бриганд, а воинский человек — не совсем еще, но вроде того. Ну ничего, с Божьей помощью сделаем из тебя настоящего. А теперь поехали, мадам, не то нам достанется. Кузнец, негодяй, раньше будущей недели не придет — говорит, много работы, не поспеет.
— Конечно, — подхватила Аэлис. — Теперь, после ордонанса, все несут оружие!
— После какого еще ордонанса? — изумился Симон.
— Вы на редкость невежественны, мессир, — высокомерно сказала Аэлис, — я все объясню по пути. До свидания, отец мой. До свидания, Робер, приходи завтра сразу после ранней обедни.
Глава 5
Робер быстро освоился со своим новым положением. Встретили его хорошо, хотя баварские наемники попытались было возроптать — лишний стражник из местных был им как кость в горле, но Симон быстро привел их к повиновению. Своя же солдатня обрадовалась возможности свалить на новенького часть обязанностей, например выставить вместо себя на караул ночью или под проливным дождем. А что касается горничных Аэлис, то те наперебой расхваливали перед госпожой нового стражника. Особенно радовалась молоденькая Катрин, тихая светловолосая девушка, давно уже тайно влюбленная в Робера. В замок она попала года три назад, а раньше жила в деревне и часто помогала отцу Морелю в сборе полезных трав и уходе за больными. Робер шутя называл ее сестричкой и не замечал нежного к себе отношения.
Катрин, впрочем, помалкивала, зато другие не скрывали своих чувств — ни перед Робером, ни друг перед дружкой. Однажды, когда девушки сидели за шитьем под присмотром Аэлис, ее камеристка Жаклин опять завела разговор о новом стражнике:
— Ох, госпожа, до чего же вы это хорошо придумали! Вот увидите, из него такой оруженосец получится… — она восхищенно зажмурилась, — всех еще за пояс заткнет! А до чего на нем все ладно сидит, и лицо у него какое-то особенное, не то чтобы красивое, но такое — глаз не оторвешь! Правда ведь, подружки? — добавила она, обращаясь к остальным.
— Только смотрите, чтобы никаких заигрываний! — строго сказала Аэлис. — Лучше бы не родиться на свет той из вас, кто осмелится строить глазки Роберу или бесстыдно вертеть перед ним задом.
— Иной раз ведь и не удержишься, — хихикнула привыкшая к безнаказанности Жаклин.
— Что ж, попробуй не удержаться! — посоветовала Аэлис угрожающе.
С тех нор как Робер переселился в замок, она часто пребывала в дурном расположении духа. Ей хотелось, чтобы он всегда был при ней, но Симон всерьез взялся за свое намерение — сделать из юноши настоящего солдата. За наружной оборонительной стеной, по ту сторону рва, простирался обширный зеленый луг, на нем старый солдат и гонял своего питомца, обучая его тонкостям воинского дела как в пешем, так и в конном бою. Симон подобрал Роберу хорошего и послушного поводу коня; если вначале их схватки кончались тем, что юноша кувырком летел на землю от удара тупым копьем с обитым войлоком кружком вместо наконечника, то скоро шансы начали выравниваться, и однажды Роберу удалось выбить из седла своего наставника. «Ну, парень, ты меня порадовал, — заявил Симон, поднявшись на ноги, — отличный удар, клянусь зубом святого Петра!» Робер в этот день был счастлив, как никогда. Огорчало его лишь то, что Аэлис не разделяла его восторга.
Девушка была возмущена тем, что слишком уж рьяно предается Робер своим ратным забавам, вместо того чтобы проводить время с нею. А тут еще эти распутницы вьются вокруг, словно осы у горшка с медом!
