Густав Эмар - Флибустьеры
Ходили смутные слухи, что он долго путешествовал в далеких краях, жил некоторое время в Америке. Но, как известно, нет ничего неопределеннее подобных слухов, и не они открыли перед ним двери аристократических салонов. Случилось так, что австрийский посланник несколько раз (сам не понимая, как это случилось) одалживал у него незначительные суммы денег и должен был в виде теплой благодарности ввести его в свой дом.
Из всех своих новых знакомых и собутыльников, встретившихся ему там, барон всего ближе сошелся с графом. Барон заинтересовался им и даже несколько раз, предугадывая его стесненные обстоятельства, изыскивал способы окольными путями помочь ему.
Граф де Лорайль, несмотря на свою гордость, страдавшую от этих подачек, питал к барону величайшую благодарность и, сам того не замечая, подчинился его влиянию.
— Говорите, но покороче, дорогой барон, — сказал де Лорайль, — вы видите, лошади уже ожидают меня.
Не говоря ни слова, барон позвонил. Явился гарсон.
— Отошлите лошадей и скажите, чтобы они явились снова к пяти часам утра. Ступайте.
Гарсон поклонился и вышел.
Граф не сделал ни малейшего замечания, не выразил ни малейшего протеста, хотя его изумление росло с каждым мгновением. Барон налил себе полный бокал шампанского, одним махом выпил его, сел в кресло, скрестил руки, откинулся на спинку и несколько минут молчал.
— Теперь, милостивые государи, — начал барон своим резким, насмешливым голосом, — так как наш друг де Лорайль рассказал нам свою историю и так как мы все расположены теперь к откровенности, то почему бы мне не рассказать свою? Погода ужасная, дождь льет как из ведра. Здесь нам тепло, уютно, у нас вино и сигары — две прекрасные вещи, если ими не злоупотреблять, — что ж нам теперь делать, как не посвящать друг друга в тайны нашей жизни? Правда, лучше ничего и не придумаешь! Итак, слушайте меня. Я думаю, что многих заинтересует мой рассказ, так как убежден, что некоторые до сих пор не могут составить определенного мнения обо мне.
Большинство из присутствующих разразилось смехом при этой тираде. Когда веселость утихла, барон продолжал.
— В первой части моего рассказа я буду краток, как граф. В наше время вследствие предрассудков воспитания и положения в обществе мы часто получаем от жизни суровый урок, проматывая, не зная когда и как, за несколько лет отцовские и дедовские состояния. Это случилось и со мной, как случится и с каждым из вас. Мои предки в средние века были мелкими баронами, жившими разбоями. Родство когда-нибудь да даст о себе знать. Когда мои последние источники доходов иссякли, инстинкты предков пробудились во мне, и взоры мои обратились к Америке. Менее чем за десять лет я собрал там колоссальное состояние, которое в настоящее время я имею несказанное счастье не проматывать, так как урок, полученный мною, был слишком суров, и я не желаю его повторения, а проживать в вашем милом обществе, не трогая, однако, самого капитала, а довольствуясь процентами с него.
— Но, — нетерпеливо перебил его граф, — как же удалось вам собрать колоссальное состояние, и, кстати, каковы его размеры?
— Сорок миллионов, — холодно ответил барон.
— Ого! — пробежало по собранию.
— Колоссальное состояние, это точно, но каким же образом вы его нажили? — настаивал граф.
— Если бы я не имел намерения это-то именно и сообщить вам, то, поверьте, дорогой граф, я не стал бы занимать вашего внимания теми пустяками, которые вы только что выслушали.
— Скорее к делу, мы слушаем! — раздались восклицания.
Барон обвел присутствующих холодным взглядом.
— Прежде всего, выпьем по бокалу шампанского за успех нашего друга, — заметил он саркастическим тоном.
Бокалы были наполнены, собравшиеся чокнулись и разом осушили их. Любопытство их дошло до крайних пределов.
Поставив свой бокал перед собой, барон, не торопясь, закурил сигару и обратился к графу.
— Я обращаюсь теперь именно к вам, мой друг, — начал он, — вы молоды, предприимчивы, энергичны, обладаете железным здоровьем. Для меня несомненно, что, если вы только будете живы, вас ждет впереди успех, что бы вы ни начали, какую бы цель себе не поставили. В той жизни, которую вы хотите начать, главная причина успеха (скажу даже более, единственная) — это знать в совершенстве среду, в которой вам придется действовать, и общество, в которое вам придется войти. Если бы в начале моей жизни в качестве искателя приключений я имел бы случай, подобный представляющемуся сейчас вам, встретить друга, который согласился бы посвятить меня в тайны открывающегося передо мной мира, я создал бы свое богатство пятью годами раньше. Так как для меня никто этого не сделал, то я хочу сделать это для вас. Быть может, позже вы будете благодарны мне за те сведения, которые я желаю вам сообщить и из которых вы можете уяснить, какого направления следует вам держаться в готовящемся открыться перед вами лабиринте. Прежде всего, примите за правило, что люди, с которыми вы хотите жить, ваши естественные враги. Каждый день, каждый час вы должны быть готовы выдержать суровую борьбу. Все средства должны быть хороши для вас, лишь бы они могли обеспечить вам победу. Отбросьте в сторону все правила честности, великодушия. В Америке это все пустые слова, бесполезные даже для того, чтобы провести дураков, по той причине, что никто им все равно не поверит. Единственный бог есть только в Америке, это — золото, и чтобы добыть золото, американец способен на все. При этом там нет места, как в нашей старой Европе, даже обличию честности. Все делается откровенно, прямо, без малейших околичностей, с полным бесстыдством и без всякого сожаления. Если вы это усвоите себе, то путь ваш ясен: нет такого смелого и дерзкого плана, который не сулил бы успеха в этой стране, так как средств для его выполнения бездна. Американец — человек, вполне оценивший силу сообщества. Это и есть рычаг, которым приводятся в исполнение все предприятия. Высаживаясь на американском берегу один, без друзей, без знакомых, как бы ни были вы смелы, умны, предприимчивы, вы один ничего не значите. Один, как песчинка, перед лицом всех.
— Это правда, — пробормотал граф.
— Терпение, — с усмешкой заметил барон. — Неужели же вы думаете, что я хочу пустить вас в битву без брони? Нет, нет, я вам намерен дать броню, чудную, закаленную, смею вас уверить.
Все присутствующие с изумлением слушали этого человека. Он словно вырастал на их глазах. Барон притворялся, будто не замечает производимого им впечатления, и через минуту продолжал с ударением на каждом слове, как бы тем глубже желая запечатлеть их в памяти графа.
— Запомните хорошенько каждое мое слово, все они имеют для вас огромную важность, друг мой. От этого положительно зависит успех вашего путешествия в Новый Свет.
