Джеймс Клавелл - Сёгун

— У кого-нибудь есть нож или пистолет?

— Нет. — Ван-Некк сказал это, вычесывая вшей из головы с отсутствующим видом. — Они забрали все наше платье, чтобы вычистить его, и не вернули оружие. Я не думал об этом все это время. Вместе с пистолетом они взяли мои ключи. Я держал их все на кольце. От кладовой, сейфа и склада.

— На борту все хорошо заперто. Об этом не стоит беспокоиться.

— Мне не хотелось бы остаться без моих ключей. Это нервирует меня. Черт побери, я мог бы прямо сейчас выпить бренди. Даже флакон зля.

— Святой Боже! Самири изрубил его на куски, да? — сказал Сонк, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Ради Бога, заткнись. Не самири, а самурай. Ты можешь заставить человека выйти из себя, — сказал Джинсель.

— Я надеюсь, этот негодяй священник не появится здесь, — сказал Винк.

— Мы в безопасности во власти нашего доброго Бога. — Ван-Некк все еще пытался придать уверенность своему голосу. — Когда дайме появится, нас выпустят. Мы получим назад наши корабль и оружие. Вот увидите. Мы продадим все наши товары и вернемся в Голландию богатыми и невредимыми. Мы будем первыми голландцами, которые обошли вокруг земного шара. Католики попадут в ад, и это будет их конец.

— Нет, не то, — сказал Винк. — От папистов у меня идут мурашки по коже. Я не могу удержаться от этого. Это и еще мысль о конкистадорах. Вы думаете, их здесь много появится, кормчий?

— Я не знаю, думаю, что да. Я бы хотел иметь здесь всю нашу эскадру.

— Бедняги, — сказал Винк, — по крайней мере мы живы.

Маетсуккер сказал:

— Может быть, они вернулись домой. Может быть, они повернули обратно в Магеллановом проливе, когда мы потерялись во время шторма.

— Надеюсь, ты прав, — сказал Блэксорн. — Но я думаю, что корабли и экипажи погибли.

Джинсель вздрогнул:

— По крайней мере мы живы.

— Если здесь паписты и эти варвары с их ужасными нравами, я бы не дал за наши жизни и п… ду старой проститутки.

— Будь проклят тот день, когда я уехал из Голландии, — сказал Пьетерсун. — Черт бы побрал этот грог! Если бы я не был пьянее уличной шлюхи, я бы лежал со своей старушкой в Амстердаме.

— Будь проклят ты сам, Пьетерсун. Но не проклинай ликер. Это напиток жизни!

— Мы по уши в дерьме, и оно поднимается все выше, — Винк закатил глаза. — Да, очень быстро.

— Я никогда не думал, что мы доберемся до богатых земель, — сказал Маетсуккер. Он был похож на хорька, несмотря на отсутствие зубов. — Никогда. Меньше всего в Японии. Вшивые отвратительные паписты! Мы никогда не выберемся отсюда живыми. Я хочу, чтобы у нас было оружие. Что за гнилая земля! Я ничего не имею в виду, кормчий, — сказал он быстро, когда Блэксорн поглядел на него. — Просто не везет, и все.

Позже слуги принесли опять еду. Всегда одно и то же: овощи, вареные и сырые, с небольшим количеством уксуса, рыбный суп и пшеничная или ячневая каша. Они все отказались от маленьких кусочков сырой рыбы и попросили мяса и ликера. Но их не поняли. Позже, перед заходом солнца, Блэксорн ушел. Он устал от страхов, ненависти и ругани. Он сказал, что вернется после рассвета.

Лавки на тесных улицах были полны. Он нашел свою улицу и ворота своего дома. Пятна крови на земле были затерты, и тело исчезло. «Как будто мне все это приснилось», — подумал он. Садовые ворота открылись, прежде чем он успел прикоснуться к ним.

Старый садовник, все еще в набедренной повязке, хотя на ветру и было холодно, поклонился и улыбнулся: «Кон-банва».

— Хэлло, — сказал Блэксорн, не думая. Он поднялся по ступеням и остановился, вспомнив о своих башмаках. Сняв их, он прошел босиком на веранду, вошел в коридор, но не смог найти свою комнату.

— Онна, — позвал он.

Появилась старуха: «Хай?»

— Где Онна?

Старая женщина нахмурилась и показала на себя:

— Онна!

— О, ради Бога! — сказал Блэксорн возбужденно. — Где моя комната? Где Онна? — Он отодвинул другую решетчатую дверь. На полу вокруг низкого столика сидели за ужином четыре японца. Он узнал одного из них, седоволосого деревенского старосту, который был со священником. Они все поклонились. — О, извините, — сказал он и закрыл дверь.

— Онна! — позвал он.

Старуха подумала с минуту, потом поманила его к себе. Он прошел за ней в другой коридор. Она открыла дверь. Он по распятию узнал свою комнату… Стеганые одеяла уже были аккуратно разложены.

— Спасибо, — сказал он, успокоившись. — Теперь сходи за Онной.

Старая женщина ушла. Он сел; голова и тело болели. Он хотел посидеть на стуле и раздумывал, где они их держат. Как попасть на борт судна? Как достать оружие? Должен быть какой-то выход. Снова послышались шаги, и теперь появились три женщины: старуха, молодая круглолицая девушка и женщина средних лет.

Старая женщина указала на молодую, которая казалась несколько испуганной.

— Онна.

— Нет, — раздраженный Блэксорн встал и показал пальцем на женщину средних лет. — Вот Онна, Боже мой! Ты не знаешь своего имени? Онна! Я голоден. Могу ли я поесть?

Он потер живот, изображая голод. Женщины поглядели друг на друга. Потом женщина средних лет пожала плечами, сказала что-то рассмешившее всех, подошла к постели и начала раздеваться. Две другие сидели на корточках, широко открыв глаза и чего-то ожидая.

Блэксорн пришел в смятение:

— Что ты собираешься делать?

— Исимасе! — сказала она, снимая пояс и распахивая кимоно. Ее груди были плоские и сухие, а живот огромен.

Было совершенно ясно, что она собиралась лечь с ним в постель. Он закачал головой и сказал, чтобы она оделась, и они все начали тараторить и жестикулировать, а женщина очень рассердилась. Она вышла из своей длинной нижней юбки и, голая, пыталась залезть обратно в постель.

Как только в коридоре появился хозяин, их болтовня прекратилась, и они стали кланяться.

— Нан дза? Нан дза? — спросил он. Старая женщина объяснила, в чем дело.

— Вы хотите эту женщину? — спросил он недоверчиво по-португальски с сильным акцентом, который едва можно было понять, указывая на обнаженную женщину.

— Нет. Нет, конечно, нет. Я только хотел, чтобы Онна дала мне чего-нибудь поесть. — Блэксорн нетерпеливо указал на нее. — Онна!

— Онна означает «женщина», — японец указал на всех трех. — Онна — онна — онна. Вы хотите онну?

Блэксорн устало покачал головой.

— Нет, нет, спасибо. Я ошибся. Извините. А как ее зовут?

— Да?

— Как ее имя?

— А! Ее имя Хаку. Хаку, — сказал он.

— Хаку?

— Да. Хаку!

— Извини, Хаку-сан. Я думал, онна — твое имя.

Мужчина объяснил ситуацию Хаку, и она была не очень обрадована. Но он сказал еще что-то, все поглядели на Блэксорна и захихикали, прикрываясь ладонью, а потом ушли, Хаку вышла голая, неся кимоно на руке, с огромным чувством достоинства.