Крис Хамфрис - Французский палач
Франчетто снова казался полумертвым: его огромное тело свернулось в калачик. После Марсхейма он всегда спал в такой позе. И сейчас, не открывая глаз, он обратился к высокому немцу, стоявшему рядом с братьями:
– Тогда давайте нападем немедленно. Покончим с этим и вернемся в Сиену, к цивилизованной жизни.
Они все еще делали вид, будто отрядом командует Франчетто. Внешне придерживаясь этой фикции, Генрих не скрывал своего презрения.
– Они ждут вашего приказа, милорд.
Франчетто услышал пренебрежительный тон и выпрямился, гневно глядя в изуродованное лицо. Но он не успел ничего сказать: его перебил тихий голос, бархатистость которого заметно поистрепалась.
– Никаких приказов. Подберитесь незаметно, оглушите их спящих, заберите руку. А когда вы убедитесь в том, что рука у вас, перережьте им глотки.
Пинками и руганью Генрих поднял своих людей на ноги. Вечерело, и они надеялись на несколько часов сна, однако при известии о том, что их добыча близка, даже самые усталые встряхнулись. Погоня слишком затянулась. Пора настигнуть дичь.
* * *Беглецов спасло то, что охота Фенрира быстро закончилась успехом. Его внезапное возвращение с кроликом в зубах застало врасплох солдата, стоявшего у пса на дороге. Ветер дул Фенриру в спину, так что он не почуял человека, пока не набежал на него и не увидел, как в свете встающей луны блестит его меч.
Бросив кролика, пес прыгнул – и человек закричал от боли. Измученные трехдневной ездой без сна беглецы, спавшие под ивой у озерца, мгновенно проснулись. Это Жан предложил провести здесь несколько часов до восхода луны: он знал, что до самого перекрестка им будет негде укрыться, если они намерены объехать деревню. А ему необходимо было хоть немного отдохнуть перед последним этапом их пути.
Притупившиеся от усталости чувства не предупредили его о том, что преследователи уже настолько близко.
Хакон в одно мгновение вскочил на ноги, сжимая в руках свой топор. Бекк стояла на коленях, уже положив камень в пращу и вращая кожаную петлю. Солдат Чибо с воплем вырвался из-за деревьев, волоча вцепившегося ему в руку Фенрира.
– Хватайте их немедленно!
По крику Генриха из-за деревьев выскочил еще один солдат – и упал с проломленным камнем черепом. Следом выбежали остальные. Сам Генрих бросился туда, где, как он знал, позицию еще никто не занял, – к дороге, ведущей из долины.
От линии деревьев до поляны оставалось всего восемьдесят шагов. Пригнувшись за камнями, Хакон воспользовался короткой передышкой, чтобы поднять Жана и бросить его на коня. Крик боли, который издал француз, потонул в воинственных воплях наступающих солдат. Хакон в одну секунду вскочил в седло.
– Бекк, ко мне! – крикнул он, засовывая тонор в петлю плаща, и пришпорил коня.
Он даже не взглянул, как она отреагировала на его призыв, потому что увидел нечто более важное: громадного мужчину, который бежал, чтобы перекрыть выход из небольшой долины.
Одной рукой управляя своей лошадью, а другой – держа поводья лошади Жана, Хакон в качестве оружия мог воспользоваться только своей скоростью. Генрих был отброшен в сторону стремительно скачущими конями. Метнувшись к последней лошади, немец на секунду успел ухватиться за узду, но Бекк с силой ударила его по сломанному запястью, и острая боль заставила баварца разжать пальцы.
– За ними! – яростно завопил он, выплевывая грязь в их удаляющиеся спины.
Лошади проскакали к мосту, который располагался у склона, пересекая реку, серебряной лентой блестевшую при свете луны. Нескончаемые осенние дожди заставили ее заметно разлиться. Оглянувшись назад, в сторону скалистой горловины долины, Хакон увидел, как оттуда выбегают первые солдаты. Они не начинали атаки, собирая силы. На мосту он придержал лошадь.
– Сколько до деревни, Жан?
– Она за следующим холмом, а перекресток – еще в лиге от нее. Мы уже так близко!
– Они настигнут нас в считанные минуты, – сказал скандинав.
Оглянувшись, Бекк кивнула.
– Значит, нам надо сразиться с ними здесь. – Она собралась спешиться.
Слезая с коня, Хакон возразил:
– Не нам. Мне. – Их взгляды встретились, и она проглотила протестующий возглас. – Спорить некогда. Река широкая, а мост узкий. Я на какое-то время смогу их здесь задержать. Может быть, достаточно надолго.
Жан, которому удалось выпрямиться, так что теперь он сидел на их вьючной лошади, сказал:
– Нет, Хакон. Твоя преданность не требует, чтобы ты погиб здесь один.
– А кто говорит о гибели? А если я и погибну, то что может быть лучше смерти во время битвы с немыслимо сильным врагом, с топором в руке? Какая из этого выйдет сага – не хуже старинных сказаний! После такого боя валькирия унесет меня в Валгаллу, тут уж сомневаться не приходится!
Жан невольно улыбнулся, хотя у него перехватило дыхание:
– Все-таки ты настоящий язычник!
Хакон ответно улыбнулся:
– И это говорит человек, который собирается закопать кисть руки на перекрестке дорог!
Фенрир зарычал. Со склона до них донеслись крики – то был радостный клич охотников, увидевших добычу. Радость боя горела в странных глазах пса, как и во взгляде его хозяина.
– Ну же, поезжайте, иначе мой бой будет напрасным.
Хакон быстро облачился в кольчужную рубашку и латный нагрудник, которые купил еще в Мюнстере. Шлем накрыл его длинные золотые локоны, полоска металла заслонила нос.
– Мы постараемся отдать должное твоему дару. – Бекк повернулась и схватила поводья лошади Жана. – Как сказал бы Джанук, да хранит тебя Аллах.
– Джанук. – Глаза Хакона на секунду потемнели, но потом снова засветились улыбкой. – Знаешь, его нельзя винить. Я рад, что хотя бы один из нас остался верен кодексу наемников. Все это самопожертвование вредно для кошелька.
– Хох! Хох! – крикнул Жан, когда Бекк, гневно смахнув слезу со щеки, повезла его прочь.
Хакон остановился на середине моста, поставив топор между ног и сложив громадные ладони на конце топорища. Когда стук копыт затих у него за спиной, всадники, настигшие его, сдержали коней.
– Сдавайся, пес! – закричал Генрих. – Сдайся, и мы подарим тебе быструю смерть!
Хакон склонил голову набок:
– Хм. Так много непонятных слов. Может, ты захочешь подойти поближе и растолковать их мне?
– Схватите его! – завопил Джанкарло Чибо. – Разорвите его на куски!
По узкому мостику одновременно могли пройти двое: один – для Хакона, второй – для Фенрира. Когда они схватились с первой парой, остальные опять остановились, дожидаясь своей очереди.
Громадный топор Хакона сверкнул, прочертив в лунном свете полукруг. Остановить его было невозможно. Это были сильные бойцы, элита отряда архиепископа, но они погибали один за другим, наступая, и каждый новый труп все больше затруднял подход следующим. Уже четверо лежали на мосту, когда кто-то догадался принести кабаньи пики, притороченные к седлам. Их удары начали оттеснять Хакона к дальнему концу моста. Острия не могли пробить его доспехов, но один удар пришелся Фенриру в грудь, и Хакон ничего не мог поделать, когда его друга, еще продолжавшего огрызаться и рычать, вздернули вверх, отбросили и обрушили на него град ударов. А потом скандинава снова начали толкать пиками, и хотя Хакону удалось обрубить концы нескольких пик, их постоянно заменяли на новые. Его оттеснили уже к самому концу моста. Он понимал, что, как только сойдет с моста, все будет кончено.
