Ксавье де Монтепен - Владетель Мессиака. Двоеженец
Виола Рени обещала дать Рыси тридцать тысяч ливров, если он узнает, кто похитил Диану и где она теперь находится.
В надежде на такую щедрую награду и рассчитывая в случае успеха дела получить двойную плату от Виолы и маркиза де Тианжа, Рысь горячо принялся за поиски и поднял на ноги всю свою мошенническую армию.
Но все было напрасно. Он ничего не нашел и не мог найти по той простой причине, что никто не видал маркиза де Салье, похищающего молодую девушку, и эта самая девушка, которую Рысь разыскивал в Париже, скрывалась под тенистыми деревьями Везине.
Безуспешные поиски начинали приводить Рыся в отчаяние.
— Не теряйте терпения, Жак Обри! — говорила ему Виола. — Ищите!…
На седьмой день вечером регент со своим двором выехал из Сен-Жермена и направился в Париж. Старые леса опять опустели, а Пале-Рояль снова принял свой блестящий и оживленный вид.
Пробило одиннадцать часов утра.
В одной из больших галерей, прилегавших к апартаментам Филиппа Орлеанского, собралась порядочная толпа дворян; все они стояли группами и вели вполголоса оживленную беседу.
Посреди одной группы стояли уже знакомые нам де Брион и де Парабер, присутствовавшие на дуэли де Салье в Варене.
— Господа, я сообщу вам интересную новость, — сказал только что подошедший к ним де Сабран, — большую новость…
— Что такое? Говорите поскорей!
— Наш друг маркиз де Салье, капитан гвардии его высочества… женился…
— Не может быть! — воскликнул де Брион. — Маркиз де Салье заклятый враг брака. У меня есть доказательства. Он дрался со мною на дуэли единственно потому, что я сомневался в твердости его убеждений. И вдруг теперь он женился! Это невероятно!
— И все-таки это так! — засмеялся де Сабран. — Что тут такого. Он просто переменил свое мнение?…
— Но если бы он был в самом деле женат, то все бы знали об этом…
— От кого вы вообще слышали об этом?
— От моего камердинера, а ему сказал лакей маркиза, который присутствовал при брачной церемонии.
— И этот брак, — спросил Парабер, — совершен из расчета или по любви?
— Это тайна! — ответил Сабран.
— К какому сословию принадлежит новобрачная?
— Неизвестно!
— Да молода ли она, хороша ли?
— И об этом ничего не могу вам сказать.
— Да что же это за таинственный брак такой?
— Поэтический скорее, он был совершен в деревне в окрестностях Парижа. Вот все, что я знаю.
В галерею вошла новая личность, граф д'Аверн; он приблизился к беседовавшей группе.
— Господа, — сказал граф, — заранее знаю, о чем вы толкуете.
— Ну и о чем же?
— Вероятно, вы говорили о Виоле Рени… Что, угадал?…
— Нет, но все равно. Что же это за Виола Рени?
— Как, вы ее не знаете?… Цыганка, дочь самого дьявола, волшебница, гадальщица, ясновидящая, пророчица и все, что хотите… Она очень хороша собой, сведуща в своем деле, прославилась во многих странах, и сегодня регент принимает ее у себя…
— В таком случае, — сказал Парабер, — в Пале-Рояле возобновятся фантастические кабалистические вечера… Я совсем не против этого. Хотя я вовсе не верю этому шарлатанству, но все-таки приятное развлечение…
— А! — возразил д'Аверн. — Регент другого мнения, он верит во всевозможные предсказания, и, вероятно, золото посыплется полными пригоршнями в руки сей дамочки. Теперь скажите и вы мне, о чем говорили?
— О маркизе де Салье и о его женитьбе.
— Де Салье женился! Вы шутите! Это невероятно!
— Тише, господа, вот и де Салье, — сказал граф де Брион, указывая на дверь. — Берегитесь… как бы он не вызвал нас на дуэль…
— Он не один…
— Уж не со своей ли женой?
— Что вы! Маркиза еще не представлялась…
— Кого это он ведет с собой?… Вот странная-то личность…
— Какого-нибудь кузена из провинции, должно быть.
— Вот карикатура!
Тот, о ком столь весело отозвались придворные Пале-Ройяля, был не кто иной, как виконт де Фан-Авен. Для большего эффекта он оделся в яркий зеленый кафтан, желтый жилет и голубые панталоны.
— Вот смешная фигура! Это не человек, а попугай! — говорил де Сабран на ухо де Бриону.
Виконт выступал следом за де Салье вполне довольный собой; ему казалось, что все им любуются. Маркиз раскланивался со своими друзьями, пожимая им руки. Геркулес тоже кланялся и старался придать развязность и элегантность своим движениям.
— Господа, — говорил он, — имею честь… удовольствие… Маркиз, — дернул он де Салье за рукав, — представьте же меня, ради Бога, этим господам, а то мне так неловко…
— Господа, — сказал де Салье, — позвольте представить вам виконта Геркулеса де Фан-Авена, представителя одной из древнейших бретонских фамилий… Он надеется поступить в гвардию его высочества…
— Да, господа, — прибавил виконт, — все, что сказал вам мой несравненный друг, верно. Меня обещали определить в гвардию… Думаю, что господин регент будет доволен мною.
Придворные шептались друг с другом и осыпали насмешками несчастного провинциала, который принимал все за чистую монету и поминутно раскланивался на все стороны.
— Пощадите его, прошу вас, — шептал маркиз придворным. — Он храбрый и простодушный малый, но никогда не выезжал из своей провинции; где же ему тягаться с вами?
— Мы наведем на него блеск, маркиз…
— Сегодня ровно неделя, — продолжал виконт, — как я оставил родное гнездо близ Конкорно… Меня давно привлекала к себе столица… Но в Париже не все идет по-моему, я недоволен некоторыми вещами… Надо будет поговорить об этом с регентом… Я дам ему несколько советов.
— Конечно, без всякого сомнения…
— А! — воскликнул виконт, пожимая руку одному из слушателей. — Вы понимаете меня, вы проницательный человек! Я вас уважаю за это… Как вас зовут?…
Глава XVII
ФИЛИПП ОРЛЕАНСКИЙ
В то время, как виконт де Фан-Авен потешал своей болтовней придворных в большой галерее, в комнате, смежной со спальней Филиппа Орлеанского, собрались его приближенные, носившие самые громкие имена.
Между ними находились герцог Ришелье, де Косе-Бризак и другие.
Дверь комнаты отворилась, и капельдинер провозгласил:
«Его высочество регент Франции!»
Все встали со своих мест и приняли почтительные позы. Филипп Орлеанский вошел, держа под руку маркиза де Тианжа, капитана его гвардии и своего искреннего друга.
Филипп Орлеанский улыбался; видно было, что он находился в хорошем расположении духа. Все лица придворных приняли сияющие выражения. Регент сделал всем общий поклон, потом обратился к Ришелье и некоторым другим, не сопровождавшим его в Сен-Жермен:
