Дмитрий Агалаков - Принцесса крови
Жанна вытащила из ножен меч и направила коня к проститутке. Солдат тут же дал деру. Все вокруг нее расступились. Проститутка еще смеялась, а черный конь и девушка с мечом становились все ближе. Грозно храпел Ястреб, сверкал меч в руке воительницы. Улица затихла. И тогда полнотелая шлюха поняла, что дела ее — плохи. Подобрав платье, пьяненько взвизгнув, она побежала по улице. Жанна ударила шпорами по бокам Ястреба и вытянула руку с мечом, точно понеслась в атаку. Оглянувшись, проститутка закричала громче и припустила еще сильнее. С ходу она и не сообразила, что ей стоит забраться под телегу или найти двери первого попавшегося кабака. Она катилась прямо по мостовой.
Улица замерла. Никто не осмелился остановить Жанну. Да и куда там!
— Помогите! — завопила шлюха. — Убивают!!
А топот копыт по мостовой, нарастая, уже дробью катился за ее спиной.
— А-а!! — истошно закричала проститутка. — А-а!!
На всем скаку Жанна взмахнула рукой и ударила шлюху мечом по спине; ударила не лезвием — плоскостью меча, да так сильно, что меч хрустнул и сломался. А проститутка оброненным с телеги мешком упала на мостовую.
Издалека многим показалось, что Дева безжалостно зарубила несчастную, и все потаскухи, что видели эту сцену, забыв про кавалеров, на чьи монеты они рассчитывали, с визгом бросились кто куда.
— Мерзкие твари! — рычала девушка, и черный Ястреб гневно ходил под ней, не зная, куда и за кем еще им вдвоем, таким грозным и беспощадным, рвануть. — Всех вас отправлю в ад! Всех! Подлые твари! Мерзкие животные! Гниющий навоз! Гадины, твари…
Вспышка гнева прошла быстро. Перепугав весь город Блуа, готовившийся к очередной оргии, Жанна позволила препроводить себя в приготовленный для нее дом. Там уже она горько вздохнула над сломанным мечом из оружейной Бодрикура и попросила узнать, не убила ли она солдатскую девку. Жюльен справился: нет, бедняга выжила. До смерти напугана, трепещет. Едва умом не подвинулась. Зализывает раны.
— Слава Богу, — сказала девушка, с помощью оруженосцев сняв доспех и сидя у огня в походном пурпуэне и штанах, — не хотела бы я взять такой грех на душу. — Она дала Жюльену несколько монет. — Скажи слугам, пусть ей передадут. Пусть… простит меня.
Ночью все шлюхи, оккупировавшие Блуа за последние две недели, попрятались. А уже утром Жанна приказала своему герольду Амблевилю созвать армию, в первую очередь — офицеров, на рыночную площадь.
За час до полудня тысячи солдат и дворян потянулись к названному месту. Одни были злы после ночного происшествия, так и не насытившие свою плоть, другие держались настороженно. Третьи ждали чего-то необычного. Четвертые и пятые — верили в чудо. Недаром же к ним пришла Дева, которую благословил на подвиг сам король — Карл Седьмой Валуа. Их объединяло одно — вынужденное смирение. Никто бы не захотел оказаться на месте проститутки, которую уложили одним ударом меча. А то, что с неугодным Дева Жанна шутить не станет, было ясно всем.
По городу, грезившему войной, разносилось разноголосое мычание, блеянье и ржанье скота. Одни животные готовились тащить провиант в сторону Орлеана, другие — дойти до города и быть съеденными изголодавшимися горожанами. Повсюду рыскали собаки — их то и дело догоняли пинки хмурых или подвыпивших солдат. Иногда собаки объединялись в стаи и набрасывались на обидчиков, но тогда в ход шло оружие. Чаще псы обходили вооруженных и опасных людей, пытаясь выследить загулявшую курицу или поросенка.
На рыночной площади Жанна появилась неожиданно — ее конный отряд, звеня копытами, вырвался из-за ближних домов и остановился перед армией. Солдаты расступились. Жанна проехала в центр площади. Ее сопровождали рыцари свиты, оба брата — Жан и Пьер, герольд, оруженосцы и до зубов вооруженные молодые шотландцы, готовые жизнь отдать за свою капитаншу. Девушка была на огненном Ястребе — в черном костюме, подбитом мехом плаще, с открытой, коротко стриженной головой.
— Солдаты! — выкрикнула она, когда конь врос в мостовую и враз затихла площадь. — Солдаты… Мы готовимся совершить подвиг! Ради Франции! Ради нашей любимой Франции! Когда Господь пришел к людям, чтобы очистить их от греха, дать им вечную жизнь, разве сердце Его не было чисто, как сердце агнца? И разве не этого ждет Он от нас, идущих на святое дело — освободить родину он насильников и покарать их?! Или вы решили, что можно с грязными руками и черным сердцем браться за правое дело? Неужели вы думаете, что Господь так слеп, что не увидит этого? Если вы не верите мне и Царю Небесному, идите к вашим девкам, предавайтесь греху, но забудьте о победе над англичанами! Молите Бога об одном, чтобы земля не разверзлась под вашими ногами и не поглотила вас! Уходите, но помните: Господь отвернется от вас и вы сами вложите победу в руки наших врагов! Вновь они посмеются над вами! И придет горе на землю Франции! Горе, которому не будет ни конца, ни края…
Площадь замерла. Все слушали посланницу небес — Деву.
— Но если вы со мной, — громко продолжала Жанна, — то я вам приказываю: с этого дня измените свою жизнь! Отриньте дьявола и обратитесь к Богу. Он ждет вас. Об этом говорю вам я, Дева Жанна, посланная Царем Небесным в помощь милой моему сердцу Франции. И вам, мои солдаты. Мои братья, друзья…
Последние слова заставили трепетать даже самых жесткосердных. Они неожиданно поняли, что перед ними та, кто может спасти их. Перед Богом, перед человечеством. На рыночной площади Блуа много собралось тех, кто никогда не верил в это прощение, — грех был их ответом на все вопросы. Но появилась та, перед которой они не могли больше лгать себе.
Именно к ним обратилась Жанна:
— Поймите, к победе есть только один путь, и он ведет через те врата, которые воздвиг для каждого живущего на земле Господь Бог. Поймите это, прошу вас, — тихо повторила девушка уже со слезами на глазах.
Собравшиеся на площади дышать боялись. Даже псы, испугавшись непривычной тишины, затаились. Взгляды всех были прикованы к Деве на черном коне, гордо поднявшей голову. По лицу ее катились слезы. Отчаянно блестели глаза. Молча наблюдала за Жанной и ее свита — рыцари и оруженосцы тоже подчинились власти этих мгновений. Пронзительных и высоких. Не было сейчас ни одного человека, которого бы не тронули слова юной девушки-полководца.
А потом вся площадь одновременно взорвалась ликующими воплями: «Да здравствует Жанна!» В воздух взметнулись руки, державшие мечи и копья, шлемы; серые лица солдат преобразились так, словно широкий солнечный луч, разрезав облака, ударил в землю, пронесся, озаряя всех благодатью.
— Первую победу она уже одержала, — проговорил герцог Алансонский, с волнением наблюдавший за этой сценой.
