Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами
Леди Джорджиана безмолвно внимала рассказу Анны Шварц. Она продолжала оставаться совершенно недвижимой, даже когда та сделала небольшую паузу, прежде чем сообщить о том, как прошлым вечером она стала свидетельницей беседы Ральфа Петтоу с Уилксом Бутом. В подтверждение своих слов Анна добавила, что и прежде ей доводилось слышать в клубе разговоры о связи Ральфа с леди Блэкбелл. Услышав девичью фамилию избранницы Ральфа — Стивенсбери, — она стала прислушиваться и по отдельным намекам уяснила общее положение вещей. Зная все углы и закоулки в клубе как свои пять пальцев, она направилась в небольшую комнатку, смежную с той, где уединились Ральф с Бутом, откуда могла видеть и слышать все, что там происходило. Прежде Бут и сам пользовался этой комнаткой, чтобы следить за своими знакомыми. Анна Шварц дословно передала леди часть подслушанного разговора, закончив предположением, что Ральф может попытаться разорвать тягостные для него узы с помощью яда.
Выслушав исповедь неожиданной посетительницы, леди Джорджиана поднялась со своего кресла. То ли она в самом деле вновь обрела спокойствие и душевное равновесие, то ли принудила себя казаться такою — как бы то ни было, в ней опять взяла верх достойная дочь английского баронета.
— Я должна быть благодарна вам, — сказала она, — ибо не сомневаюсь в искренности вашего убеждения, хотя в некоторых деталях вы могли и ошибиться. Вероятно, капитан Петтоу разыграл мистера Бута. Такие шутки заслуживают, конечно, осуждения и порицания, но среди мужчин они не редкость. Я немедленно напишу в Англию и подробно узнаю обо всех обстоятельствах женитьбы графа Цендерштейна. Если у меня появится уверенность в том, что ваши сведения верны, позвольте предложить вам мою помощь в расторжении этого брака.
— Благодарю вас, миледи, — ответила Анна Шварц, сохраняя полнейшую невозмутимость. — Однако я предпочитаю пройти свой жизненный путь самостоятельно и не нуждаюсь в какой бы то ни было поддержке. Я вас предупредила. Воспользоваться моими предостережениями или предать их забвению — это теперь ваше дело. Вот мой адрес, — добавила она, положив на столик листок бумаги. — Если вам потребуется моя помощь, я к вашим услугам.
И, не ожидая ответа гордой миссис Блэкбелл, она с легким поклоном покинула будуар.
Когда спустя четверть часа туда осторожно заглянула камеристка, она обнаружила леди Джорджиану лежащей в беспамятстве на полу, и лишь после долгих усилий ей удалось привести свою госпожу в чувство.
В это же время в своей конторе на Бродвее находился мистер Эверетт, один из богатейших банкиров Нью-Йорка. На бирже он больше не бывал: за последние два года его здоровье заметно пошатнулось. Дела банкирского дома почти полностью вершил Ральф Петтоу, сын одного из умерших его кузенов. Правда, Ральф был еще и на военной службе, однако своеобразный характер военных действий, когда интервал между отдельными сражениями достигал зачастую нескольких месяцев, а также статус добровольца позволяли капитану частенько испрашивать отпуск, и он на целые недели, а то и на месяцы покидал место службы, чтобы заниматься делами своего родственника.
Мистер Эверетт был невысокого роста, слабого, хрупкого сложения и имел болезненный вид. Теперь, когда он, сидя за своей конторкой, рассеянно глядел на разложенные бумаги, не понимая сути изложенного в них, он походил скорее на пустого мечтателя, нежели на неутомимого коммерсанта, своими руками сколотившего миллионы. Щеки его ввалились, седые волосы поредели. До исчезновения Ричарда это был бодрый, деятельный человек, душа собственного дела. Горе разом состарило его. Прежде ему не давали и его шестидесяти, ныне принимали за семидесятилетнего старика. Все считали, что Ричард — сын девушки, которую мистер Эверетт в молодые годы страстно любил, но не мог взять в жены. Утверждали, что впоследствии она вышла замуж за другого, умерла в родах, а вскоре сошел в могилу и ее муж. Мистер Эверетт никогда не говорил на эту тему, но любил Ричарда как родного. Сам он женат не был.
В конторе в эти часы было довольно тихо. Служащие отсутствовали: одни находились на бирже, другие разъехались по служебным делам. Мистеру Эверетту никто не мешал. Над его конторкой висел очень схожий с оригиналом небольшой портрет Ричарда, написанный маслом, — единственное, что осталось у него от приемного сына. Временами он поднимал глаза на этот портрет, потом вынимал из потайного ящика конторки короткое письмо, написанное Ричардом под диктовку Стонтона, доставал другое письмо молодого человека, относящееся к довоенным годам, и, как делал это уже не раз, сравнивал между собой оба послания. Потом печально покачивал головой, глубоко вздыхал и вновь погружался в задумчивость.
Дверь в контору отворилась, и когда мистер Эверетт обернулся, он увидел высокую представительную фигуру мистера Бюхтинга.
— А, это ты! — воскликнул он, протягивая руку вошедшему. — Добро пожаловать! А я сижу тут и, как всегда, ломаю себе голову. Твой приход — каждый раз радость для меня! Как дела у миссис Бюхтинг? Что делает Элиза?
Мистер Бюхтинг сердечно поздоровался с хозяином и ответил на все его вопросы. Затем перевел разговор на последние новости. С Юга пришли добрые вести. Армия Союза добилась заметных преимуществ перед войсками мятежников, а поскольку командование северян приступило к разработке определенного плана и к его осуществлению, упорядочило руководство военными действиями и увеличило численность своих вооруженных сил, можно было предположить, что вскоре Север получит более весомое превосходство над противником. Затем друзья заговорили о делах: мистер Бюхтинг решил перевести в Европу значительную сумму денег, и мистеру Эверетту предстояло осуществить эту операцию.
— Значит, у моей любимицы все хорошо? — сказал затем банкир. — Да иначе и быть не могло! И все еще ни одного счастливца, которому удалось бы покорить ее сердце?
— Ни одного, — серьезно ответил Бюхтинг. — Она никак не может забыть Ричарда, а я не принуждаю ее. Печально, правда, если мое единственное дитя не испытает величайшего счастья на этой земле. Но она выйдет замуж только по велению сердца, а если не встретит человека, к которому почувствует расположение и симпатию, — что ж, так тому и быть!
— Подумать только, как мы радовались, что Ричард и Элиза нашли друг друга! — сказал мистер Эверетт, подперев голову рукой. — О Боже, Боже праведный, если бы хоть знать, как он умер! Я все еще не могу поверить в это. Нынешнее ужасное время, военное время, могло помешать ему написать, или письма пропали…
— Мужайся, мой друг, — взволнованно перебил его мистер Бюхтинг, — и покорись судьбе. Одному Богу известно, какую радость доставило бы мне возвращение Ричарда, вряд ли с ней что-то может сравниться! Но признаюсь тебе, я почти потерял всякую надежду. Как ни говори, прошло слишком много времени…
