Фрэнк Йерби - Сарацинский клинок
– Мой сын! Смотрите на него, какой он стройный, какой красивый! Смотрите на моего сына!
Пьетро повернулся к своим солдатам.
– Вот этого, – показал он, – взять живым. Любой ценой!
Потом солдаты Руджиеро прорвались вслед за ним в пролом, и все было кончено. Охрана Пьетро навалилась на молодого Ганса и связала ему руки.
Пьетро стоял, глядя на своего сына и оплакивая в своем сердце все эти прожитые зря годы. Мне нужно было проскакать всего двадцать миль, думал он, и я увидел бы его. И тогда все обернулось бы иначе. Ио знала… в Иеси на базарной площади она почти сказала мне… Глупец, глупец, всего этого могло бы не быть – Элайн, крестового похода, Зенобии. Всех этих лет, украденных из моей жизни. Но теперь – о Боже и все его ангелы – теперь!
Люди Синискола угрюмо сдавались. Бой во внутреннем дворике кончился. Но Энцио он не видел. Это было странно.
Он начал подниматься по лестнице, когда увидел его. Последний живой Синискола верхом на боевом коне скакал к воротам. Он пробился сквозь них и вырвался в поле.
В эту минуту из башни вышла Иоланта. Какое-то время Пьетро не мог двинуться с места, не мог вздохнуть. Потом он бросился к ней. Но когда он уже был рядом, он увидел, как она замерла.
Он обернулся.
Неизвестно откуда в поле появилась толпа сервов. Они схватили поводья коня Энцио. Вооружены они были топорами, лопатами, косами.
Энцио разбрасывал их, но один из сервов зацепил его крюком за шею и стащил на землю.
– Не смотри! – прошептал Пьетро и укрыл ее в своих объятиях.
Потом он сидел в большой зале, держа руку Иоланты в своей руке, слушая ее голос, низкий и горестный. Она рассказывала ему о Зенобии.
– Он хотел изнасиловать ее, я так думаю, – говорила Ио, – и таким путем отомстить тебе. Но когда он увидел ее лицо, то понял, насколько это лишено смысла. Он вышвырнул ее из комнаты, вот тогда и я увидела ее лицо. Я обрадовалась. О, Пьетро, Пьетро – я так обрадовалась!
– Обрадовалась? – переспросил Пьетро. – Чему, Ио?
– Тому, что не должна более терзать себя ревностью. Я уже столько слышала об этой сарацинской девушке-рабыне. Мне говорили, что ты, словно мусульманин, не позволяешь никакому другому мужчине увидеть ее лицо – так она прекрасна. И когда я увидела подлинную причину этого покрывала, сердце мое закричало от радости…
Она отвернула от него лицо, но он успел увидеть слезы, навернувшиеся на ее серые глаза.
– Теперь я сожалею о той радости, – прошептала она. – Энцио отдал ее своим людям, чтобы они могли позабавиться с нею… я… я так и не знаю, где она раздобыла кинжал…
Пьетро посмотрел ей в глаза.
– До того, как они развлеклись с ней? – прошептал он.
– Да, – ответила Иоланта.
– Благодарю Бога за это.
Он сидел, держа ее руки в своих руках и глядя ей в глаза. Ей минуло уже сорок лет, и горе оставило на ее лице свои следы, но он никогда не видел более прекрасной женщины.
Пьетро все еще сидел там, когда к нему привели молодого Ганса.
Он встал и протянул к нему обе руки.
Ганс, нахмурившись, смотрел на своего отца.
– Ганс, пожалуйста! – всхлипнула Ио.
Ганс посмотрел на нее. Пьетро увидел смущение в его темных глазах. Боль. Потом он медленно пошел навстречу раскрытым объятиям Пьетро.
Пьетро поцеловал его, крепко прижав к груди. Ганс весь напрягся. Пьетро отпустил его и отступил на шаг назад. Ганс повернулся и выбежал из залы.
– О Боже, – зарыдала Ио, – я давно уже сказала ему… я пыталась ему объяснить… Все эти годы я жила надеждой, что когда-нибудь все мы – ты, я и Ганс…
Пьетро улыбнулся и обнял ее.
– Он молод, – прошептал он. – Дай ему время… И он очень нежно осушил поцелуями слезы с ее глаз.
Эпилог
Заканчивая эти примечания, автор не может удержаться от соблазна привести две оценки личности Фридриха Второго.
“Из мрака современной ему клеветы фигура Фридриха II, последнего из средневековых императоров, предстает страстной и значительной. Он свободно говорил на шести языках, сочинял лирические песни в мягкой сицилийской манере, был щедрым покровителем архитекторов, скульпторов и ученых, искусным военачальником, тонким государственным деятелем, иногда исключительно дерзким. Он увлекался философией и астрологией, геометрией и алгеброй, медициной и естественной историей. Он написал трактат о соколиной охоте, путешествовал в сопровождении слона, верблюдов и других представителей тропической фауны. Традиционные запреты того века не были оковами для человека, выросшего на Сицилии, где царило смешение рас и религий, высоко ценившего сарацин и евреев, хотя для того, чтобы заручиться политической поддержкой, он мог сжечь на костре еретика так же, как и доминиканского монаха. Мир дивился этому монарху, который мог разговаривать по-арабски со своими сарацинами, содержать многочисленный гарем и был так далек от распространенных тогда предрассудков, что отрицал всеобщую веру в ритуальные убийства детей евреями. Действительно ли он, как утверждали слухи, написал трактат “Der Tribus imposforibus”, в котором заклеймил Моисея, Христа и Магомета как самозванцев? Было что-то жуткое в поразительной энергии этого реалиста в политике, изысканного знатока искусств, этого наполовину восточного человека, этого революционера по методам и воззрениям. Современники называли его Чудом света, и таким он остается, несмотря на минувшие столетия” (Г. Фишер, там же, с. 278–279).
И еще:
“Последующие поколения, пораженные его умом и восхищенные величием его государственного мышления, вновь и вновь прилагали к нему эпитет, придуманный Мэттью Парижским: “Непостижимый преобразователь и Чудо света”” (Дюран, там же, с. 725).
Примечания
1
Здесь – 1 миля равна 1,600 км.
2
Право первой ночи (лат.). – Здесь и далее см. Примеч. авт. Право первой ночи было старинным феодальным обычаем. Однако надо признать, что в большей части Европы феодалы очень редко пользовались им. Дюран в своей книге “Век веры” (с. 556) цитирует три авторитетных источника, описывающих этот варварский обычай. Заинтересованный читатель найдет эти описания весьма примечательными.
3
Дюран (там же, с 714) приводит эту легенду как неоспоримый факт, однако Канторович в своей академической биографии “Фридрих Второй. 1194–1250” ссылается на нее как на слух. Был ли это слух или нет, но у него существовало много исторических прецедентов. Во Франции Бурбонов рождение королевского ребенка всегда происходило в присутствии двора, всех представителей высшей знати.
Родословная Фридриха II представляет несомненный интерес Он был внуком Фридриха Барбароссы и сыном Генриха VI, который вошел в историю как германский император, державший в плену Ричарда Львиное Сердце в ожидании выкупа в замке Дорнштайн на Дунае. По материнской линии его дедом был странный и привлекательный Роже II (1130–1154), которого Гитти называл одним из двух крещеных султанов Сицилии. Фридрих был назван вторым (см. Ф. Гитти “Арабы. Краткая история”, с 174). Роже прославился тем, что привил в Европе культуру шелка. По происхождению он был норманном, из великого рода Хотвиллей, основанного Танкредом. Мать Фридриха, Констанция, была наполовину норманнкой, наполовину сицилийкой.
