Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа
– Где вы живете?
– Здесь же, в балагане; я жена паяца; мы караулим по ночам О'Пенни.
– Отлично. Итак, если в два часа ночи я постучусь к вам, вы или муж отопрете мне?
– Да, – отвечала удивленная цыганка.
Действительно, ровно в два часа молодой человек поднялся на ступени балагана и тихо постучался в дверь.
– Муж мой пошел провожать хозяина, – проговорила молодая цыганка, впустив ночного посетителя.
– Милая моя, – сказал молодой человек, запирая дверь, – хотя вы очень хорошенькая, но я пришел вовсе не за тем, чтобы говорить вам об этом. Вот обещанные мною деньги, и за это вы должны рассказать мне все подробности о вашем дикаре.
– К несчастью, я очень мало о нем знаю, потому что мы недавно служим у г. Бабино.
– Не знаете ли, где ваш Бабино купил этого дикаря?
– Кажется, в Лондоне. Наверное не могу вам сказать.
– Послушайте, если я вам дам тысячу франков, вы позволите мне увести дикаря?
Тысячу франков! воскликнула цыганка. О! Мне кажется, что мой муж отдаст вам в придачу и самого Бабино.
Молодой человек подошел к дикарю, спавшему неподалеку на койке, и разбудил его:
– Маркиз де Шамери, – сказал он по-английски, – желает засвидетельствовать глубокое почтение злополучному баронету сэру Вильямсу.
Услыша эти слова, О'Пенни подпрыгнул на койке и выпрямился; он хотел заговорить, но издал лишь какое-то глухое рычание.
– Будь покоен, старик, я вижу, что ты узнал своего Рокамбольчика; я пять лет оплакивал тебя, думая, что дикари тебя съели, но вижу, что они довольствовались только татуировкой. Тебя удивляет, должно быть, что ты видишь меня маркизом де Шамери, – имя это тебе знакомо: оно было помещено в твоей записной книжке… Но об этом после, а теперь скажи мне – ты хочешь здесь остаться?
Дикарь сделал отрицательный знак.
– Ну, так пойдем со мной.
Рокамболь вручил цыганке тысячу франков; накинул на бедного дикаря какой-то плащ, взял его за руку и вывел из балагана.
– В Сюренскую улицу, – приказал Рокамболь кучеру, усевшись с дикарем в купе, ожидавшем его неподалеку.
По дороге он рассказал ему о своих похождениях со времени исчезновения из Парижа, рассказал и о встрече с молодым моряком на «Чайке» и все остальное.
Экипаж остановился в Сюренской улице.
Рокамболь позвонил у дверей хорошенького домика.
Войдя в свою маленькую квартирку в мезонине, где он жил инкогнито, он провел О'Пенни в свою спальню и затем приказал своему лакею немедленно ехать за доктором.
Рокамболь подал проголодавшемуся дикарю остаток пирога и стакан бордосского, которое он с жадностью истребил.
Спустя некоторое время лакей воротился в сопровождении доктора.
– Посиди здесь, дядюшка, – обратился Рокамболь к дикарю, – а я пойду приготовить доктора, который без того может испугаться твоей образины.
Оставив О'Пенни, он ушел в гостиную, где ждал его доктор.
Рокамболь объяснил ему, что пациент – матрос, служивший в Индии под его начальством, попавший в плен к дикарям, которые татуировали его и отрезали язык.
Прежде чем приступить к консультации, вернемся немного назад и выведем на сцену несколько новых лиц.
В один прекрасный день февраля месяца в Елисейских полях был громадный съезд экипажей и всадников; пешеходы же непрерывною толпою двигались по боковым аллеям.
Больше всех обращала на себя внимание голубая коляска, запряженная четверкою гнедых.
В коляске этой сидели две дамы в легком трауре: одна из них была лет пятидесяти, другая лет двадцати. Эта молодая девушка была Бланш де Шамери, красавица в полном смысле этого слова, но на лице которой отражалась какая-то меланхолия. Она обладала тою чистою, добродетельною красотой, на которой взгляд останавливается с восторгом и благоговением.
Мимо этой коляски проехало красивое ландо, в котором сидела молодая женщина. В то время как ландо поравнялось с коляской, молодая женщина нагло взглянула на маркизу де Шамери и ее дочь. Последние проехали мимо с опущенными глазами.
– О! – прошептала молодая женщина. – Я заставлю вас смотреть мне прямо в глаза!
В это самое время около колясок встретились два всадника; один из них небрежно поклонился даме в ландо; другой весьма вежливо поклонился Бланш де Шамери.
Когда коляски проехали, всадники подъехали друг к другу и поклонились.
– Ты из лесу, Фабьен? – спросил Роллан де Клэ.
– Да, – отвечал Фабьен д'Асмолль.
– И едешь домой?
– Не знаю… быть может, я поеду еще в Елисейские поля… погода чудесная…
– То есть ты хочешь следовать за голубой коляской, в которой сидит очаровательная особа, с которой ты так умилительно раскланялся.
– Любезный Роллан, – сказал обидчивым тоном виконт Фабьен, – острота твоя вовсе неуместна.
– А! Ты обижаешься; уж не жених ли ты прелестной Бланш де Шамери?
– Нисколько, – грустно отвечал виконт Фабьен.
– А ты заметил ландо, в котором сидела молодая особа?
– Заметил; ну, и что же?
– Знаешь, кто эта дама?
– Знаю.
– Ее фамилия тоже де Шамери; это кузина Бланш… Виконт Фабьен д'Асмолль вздрогнул.
– Роллан, – проговорил он взволнованным голосом, – если ты принадлежишь к числу тех наивных провинциалов, которые видят в камелиях герцогинь, то я тебя прощаю.
Роллан де Клэ улыбнулся.
– Дама, с которой я раскланялся, есть госпожа де Шамери, сестра покойного маркиза Гектора де Шамери…
– Довольно! – закричал Фабьен. – Этих слов достаточно, чтобы я был готов перерезать вам глотку, но я испробую все средства к примирению; но прежде скажу вам, что ваша мнимая госпожа де Шамери не более как развратная женщина.
– Виконт Фабьен, – закричал Роллан, побледнев, – вы подлец!
Фабьен вздрогнул.
– Итак, до завтра, – отвечал он яростно.
– Хорошо; я жду ваших секундантов, – сказал спокойно Роллан и уже повернул лошадь.
– Еще одно слово! – крикнул Фабьен.
– Як вашим услугам.
– Я оскорблен вами, и, зная меня, вы не сомневаетесь, что мы будем драться. Но речь идет теперь не о нас, а о чести семьи, которою играет эта женщина, и я хочу раскрыть вам глаза на ее счет. Так как до этой минуты мы с вами были друзьями, то я уверен, что вы не откажетесь выслушать меня несколько минут, и для этого поедем шагом по аллее.
– Я всегда к вашим услугам.
И они поехали рядом по направлению к заставе Звезды.
– Во-первых, даю вам честное слово, – начал Фабьен, – что буду говорить вам лишь святую истину.
– Я вас слушаю.
– Покойный маркиз де Шамери наследовал своему кузену, маркизу Гектору де Шамери, убитому на дуэли восемнадцать лет тому назад. Ваша Андрэ действительно дочь маркизы, матери Гектора, но она в то же время дочь некоего Брюно, адвоката в Блоа, которого любила вдова де Шамери.
