Джеймс Клавелл - Сегун. Книга 1
– Вы смелая. Я благодарю вас. Стрелы не полетели потому, что вы закрыли меня собой.
– Нет, капитан. Это произошло по воле Бога.
– Вы смелая и красивая.
С минуту она шла молча. «Никто и никогда не называл меня раньше красивой, никто», – подумала она.
– Я не смелая и не красивая. Мечи красивы, честь красива.
– Мужество красиво, и вы имеете его в избытке.
Марико не ответила. Она вспоминала утро и все дьявольские слова и дьявольские мысли. Как человек может быть таким смелым и таким глупым, таким мягким и таким жестоким, таким сердечным и таким отвратительным – все в одно и то же время? Андзин-сан обнаружил безграничную смелость, когда отвлекал внимание Исидо от паланкина, и незаурядный ум, когда притворялся сумасшедшим, чтобы вызволить Торанагу из западни. Как умно со стороны Торанаги скрыться таким образом! «Но будь осторожна, Марико, – предупредила она себя. – Думай о Торанаге, а не об этом незнакомце. Помни, что он дьявол. Нельзя допускать, чтоб это влажное тепло разливалось между бедер. С тобою такого никогда не было, но именно об этом тепле рассказывают куртизанки и пишут в книжках об искусстве любить».
– Да, – повторила она. – Мужество красиво, и вы имеете его в избытке. – Тут она опять перешла на португальский: – Латынь такой утомительный язык.
– Вы учили его в школе?
– Нет, Андзин-сан, это было позднее. После замужества я жила далеко на севере довольно долгое время. Я была одна, если не считать служанок и крестьян. И единственные книги, которые у меня имелись, были на португальском и латыни – грамматика и религиозные трактаты, а также Библия. За изучением языков очень быстро проходит время, оно хорошо занимало ум. Я была очень счастлива.
– А где был ваш муж?
– На войне.
– Сколько времени вы провели в одиночестве?
– Мы говорим, что время не имеет единой меры, что оно может быть подобно заморозку, или молнии, или слезе, или осаде, или шторму, или заходу солнца, или даже скале.
– Это очень умно сказано, – заметил он. Потом добавил: – Ваш португальский очень хорош, сеньора. И ваша латынь. Лучше, чем у меня.
– У вас медоточивый язык, Андзин-сан!
– Это хонто!
– Хонто – хорошее слово. Хонто – это то, что однажды в деревню забрел святой отец. Мы были похожи на две потерявшиеся души. Он остался на четыре года и очень помог мне. Я рада, что могу свободно говорить, – объявила она без жеманства. – Мой отец хотел, чтобы я выучила языки. Он считал, что мы должны знать дьявола, с которым нам придется иметь дело.
– Он был мудрый человек.
– Нет. Не мудрый.
– Почему?
– Когда-нибудь я расскажу вам его историю. Она печальная.
– Почему вы были одна целую скалу времени?
– Почему вы не отдыхаете? Нам еще предстоит долгий путь.
– А вы не хотите сесть в паланкин? – Он снова собрался встать, но она покачала головой:
– Нет, спасибо. Пожалуйста, оставайтесь где сидите. Мне нравится идти пешком.
– Хорошо. Но вы не хотите больше поговорить?
– Если вам хочется, мы можем поговорить. Что бы вы желали узнать?
– Почему вы были одна целую скалу времени?
– Меня отослал мой муж. Мое присутствие раздражало его. Он имел полное право так сделать. Он оказал мне честь, не разведясь со мной. Потом он оказал мне еще бо́льшую честь, приняв обратно меня и моего сына. – Марико взглянула на него: – Моему сыну уже пятнадцать лет. Я уже старая дама.
– Я не верю вам, сеньора.
– Это хонто.
– Сколько вам было лет, когда вы вышли замуж?
– Много, Андзин-сан. Очень много. Мы говорим: возраст подобен заморозку, или осаде, или заходу солнца, иногда даже скале. – Она засмеялась.
«В ней все так изящно», – подумал Блэкторн, зачарованный ею.
– О, почтенная госпожа, старость выглядит миловидно.
– Женщин, Андзин-сан, возраст никогда не красит.
– Вы мудры так же, как и красивы. – Латынь пришла легко, и хотя она звучала более формально и возвышенно, в нее вкрадывалась интимность. «Следи за собой», – подумал он.
«Никто не называл меня красивой раньше, – повторила она про себя. – Я хотела бы, чтобы это было правдой».
– Здесь не принято обращать внимание на женщин, принадлежащих другим мужчинам, – предостерегла она. – Наши обычаи очень строги. Например, если замужнюю женщину застанут наедине с мужчиной за закрытыми дверями, – а тем более если они одни ведут интимную беседу, по закону ее муж или его брат либо отец имеют право сразу же убить ее. Если девушка незамужняя, отец может в любой момент сделать с ней все, что захочет.
– Это нечестно и нецивилизованно, – заявил он, но тут же пожалел об этом.
– Мы считаем себя вполне цивилизованными, Андзин-сан. – Марико была рада, что ее обидели: это рассеивало охватившее ее очарование и возникшую между ними теплоту. – Наши законы очень мудры. Вполне достаточно свободных, незанятых женщин, которые встречаются повсюду, чтобы мужчина выбрал себе подругу по вкусу. Это защита для женщин. Жена несет обязанности только по отношению к мужу. Будьте терпеливы, и вы увидите, как мы цивилизованны и развиты. У женщин свое место, у мужчин – свое. Мужчина может иметь только одну законную жену одновременно и, конечно, много наложниц, но женщины у нас пользуются гораздо большей свободой, чем испанские или португальские дамы – судя по тому, что мне рассказывали. Мы можем свободно ходить, куда захотим и когда захотим. Мы можем оставить наших мужей и, если захотим, развестись с ними. Мы можем отказаться выйти замуж, если пожелаем. Мы владеем собственным состоянием и имуществом, нашими телами и нашим духом. Мы имеем большие полномочия, если нам это нужно. Кто следит за вашим состоянием, за деньгами в вашем доме?
– Я, естественно.
– А здесь жена присматривает за всем. Деньги для самурая ничто. Настоящий мужчина их презирает. Я веду все дела моего мужа. Он принимает все решения. Я только выполняю его желания и оплачиваю его счета. Это освобождает его для выполнения долга перед господином, что является его единственной обязанностью. О да, Андзин-сан, вы должны быть очень терпеливы и не выносить поспешных суждений.
– Я не хотел никого судить, сеньора. Просто мы верим в святость жизни: никто не может отнять ее у человека, если на то нет решения законного суда – суда по законам королевы.
Она не позволила себе смягчиться:
– Вы говорите много вещей, которых я не понимаю, Андзин-сан. Разве вы не сказали «нечестно и нецивилизованно»?
– Да.
– Это как раз и есть осуждение, не так ли? Господин Торанага просил меня сказать вам, что нехорошо судить не зная. Вы должны помнить, что нашей цивилизации, нашей культуре тысячи лет. Три тысячи наверняка – это подтверждают документы. О да, мы древний народ. Такой же древний, как тот, что населяет Китай. На сколько веков назад уходит ваша культура?
