Анна Антоновская - Ходи невредимым!
– Нуца, скорее одевайся, должен срочно доставить Моурави этот свиток, раз он больше не нужен Шадиману.
– Какого коня, черного или золотистого, оседлаешь, чтобы скакать к Моурави? – снасмешничала Нуца.
– Туго набитый монетами кисет заменяет даже крылья орла.
– Такое тебе посоветую: когда будешь расход Моурави считать, не прибавлять три абаза, что отцу дал. Как раз время вспомнить, сколько подарков у нас от прекрасной Русудан, любезного Автандила, от благородной Хорешани, храбрых «барсов», от…
Но Вардан уже ничего не слышал, он был полон желания поскорее добраться до Моурави, который лично ему, Вардану Мудрому, принес славу и власть над майданом. Без этого жизнь теряла половину смысла…
Тревога в Тбилиси нарастала. У Бамбахана – Ватного ряда – сгрудились поломанные арбы. В царский караван-сарай ворвались неоседланные кони. Метались без груза переносчики тяжестей. Уже никто не мог разобраться, что происходит. Появление в Тбилиси словно из-под земли Хосро-мирзы с войском вначале вызвало суеверный ужас: не колдовство ли тут? Может, серные духи помогли кизилбашам? Но начальник Ганджинских ворот рассказывал, что сам видел, как от зубчатой стены отвалился один камень, потом другой, третий, и из образовавшейся дыры стали, с копьями наперевес, выпрыгивать сарбазы. Он окаменел, а когда очнулся, с трудом подавил крик: всю стену от башни и до башни заняли сарбазы. А если бы вовремя у дыры хоть амкары очутились, то по одному бы вытаскивали бритоголовых и глушили молотками.
Заведя Вардана под навес, начальник зашептал: – Передай Моурави, пять минбаши из стены вытащил. Затем Шадиман в кольчуге вылез с обнаженным мечом. За ним большой хан, до ушей в золоте и драгоценных камнях. Затем коней в бархатных чепраках и перьях вывели. Видно, персы запоздали. «Где начальник ворот? Ключи! Ключи сюда!» – кипятился Шадиман. Но я уже отползал в безопасное место. Начальники других ворот тоже с ключами скрылись. – И осторожно, чтобы не звякнуть, он протянул Вардану два тяжеленных ключа. – Вот, передай Моурави, от Ганджинских ворот. Когда сможет, пусть войдет с дружинниками в Тбилиси. Многие здесь попрятались из преданных Моурави. Следить за кизилбашами будем…
На третью ночь, когда по случаю возвращения царя Симона в Метехи сарбазы разных тысяч, забыв суру корана, валялись пьяные по улицам, а начальник Ганджинских ворот в походном наряде гилянца-онбаши отчитывал на чистом персидском языке подвыпивших, Вардан ужом выскользнул из Тбилиси, на два ключа заперев за собою ворота. Он благодарил небо за беспросветный мрак, за тучи, за леса и камни. К утру Вардан был сравнительно далеко. Под горою уже виднелась деревня, там он найдет коня и нагайку.
В эту темную ночь один Шадиман, вероятно, не спал. Почему? Вот он снова в долгожданном Метехи. Как хозяин прошел по залу с оранжевыми птицами, несколько потускневшими, но все еще парящими в золотых лучах, властно распахнул дверь в свои покои. "Еще совсем недавно здесь как хозяин сидел Саакадзе, лучший собеседник, лучший полководец Картли… но самый непримиримый враг князей. Надо обдумать дальнейшее. Где шахматы? Победа, мертвые фигуры! Скачи, белый конь! Хосро-мирза оказался приятным царевичем. Нет, он не забыл, что он грузин: когда парадно проезжали мимо Сионского собора, кажется, потихоньку осенил себя крестным энамением. Или мне показалось? Слишком рискованный поступок. Наверно, собирается царствовать… Что ж, неплохо. Теймураз проиграет сражение с Иса-ханом, Сааквдзе не сможет прийти царю на помощь. В мои владения я впустил пятьдесят тысяч сарбазов. Они преградили путь… грузинскому войску… – Шадиман вздрогнул. – Грузинскому! Но ведь временно… Иногда временное тверже, чем постоянное! Два царя на двух грузинских царствах, и оба мусульмане. Скачи дальше, белый конь!.. Саакадзе, если бы даже смог, не пойдет на помощь Теймуразу… Завтра должен прибыть из Ананури молодой Палавандишвили. Зураб, разумеется, согласится. Пора, слишком затянулись тайные переговоры его с Хосро-мирзой… Хотя… подожди, Шадиман, не радуйся… хотя есть над чем поразмыслить. Мирза предлагает Арагвскому Эристави ферман о неприкосновенности его владений, а взамен требует порвать совсем с Саакадзе и обеспечить беспрепятственный проход войскам Хосро-мирзы через Арагвинское владение… Кроме необходимости занять крепости по левую сторону Куры, дабы воспрепятствовать передвижению дружин Ксанского Эристави и владетелей Мухрани, Хосро из удали решил освободить из Арша свою родственницу, прекрасную Гульшари, и Андукапара, верных душою шаху Аббасу. Успех я ему предсказал. Андукапар мне нужен, чтобы собрать князей, – разбрелись, как стадо без пастуха. Насчет верности Гульшари «льву Ирана» я не переубеждал Хосро, – сам хочу видеть здесь княгиню: она украсит слишком потускневший Метехи. Снова должен возродиться блеск княжеских фамилий… Да… Все это после, а сейчас… Насчет коварства Зураба, конечно, предупреждал мирзу Хосро. Если удастся завлечь Зураба, то Моурави остается лишь свернуть свое знамя, как бы свирепо ни потрясал копьем золотой барс на голубом атласе, – одним азнаурским дружинам не противостоять тысячам тысяч шаха. Значит, через месяц угомонятся рабы, смирятся азнауры, восторжествуют владетели и вновь свободно задышит Тбилиси… Но почему нет былой радости? Почему томительное ожидание этого часа не вызывает сейчас злорадного торжества?.. Или устал? А может, кувшин, правда, треснул и за годы утекло драгоценное вино? Нет! Шадиманы даже судьбе не сдаются! Все снова, все должно быть, как веками установлено… Решено, буду царствовать я, а не Симон…
Чубукчи осторожно приоткрыл дверь и напомнил, что князю пора ехать к католикосу… уже утро.
Шадиман нахмурился: «Предстоит тяжелая беседа… Старик Газнели, несмотря на уговоры, наотрез отказался остаться в замке и переехал в пустующий дом Саакадзе. Очень удачно вышло, – вежливости ради уговаривал. Золотой жезл начальника Метехи примет Андукапар. Гульшари снова начнет нанизывать, как четки, интригу на интригу. Горный воздух таким прелестницам голову не освежает. Пока из предосторожности скрою, что шах Аббас милостиво согласился выдать за Симона одну из племянниц своих, кажется, дочь Иса-хана… Плохо! Подобно старику, помню сейчас о мелочах».
В палатах католикоса горели траурные свечи. Угрюмые лики святых подчеркивали безрадостное состояние, пастырей. Застигнутые врасплох епископы не знали, как держаться, Тбилиси пока цел. Лишь кое-где грабят сарбазы и волокут к себе женщин, но главное – не жгут дома, не разоряют храмы.
Первосвятитель продолжал неподвижно сидеть, как изваяние, в белокаменном кресле. Суровая встреча ничуть не смутила Шадимана. Сейчас он, владетель Сабаратиано, а не католикос, владеет силой. Но когда уйдут иранские войска, церковь снова обретет власть, об этом следует помнить.
