Эндрю Ходжер - Храм Фортуны II
У городских ворот он появился один, без эскорта ликторов и свиты сановников. Растроганные местные власти организовали в его честь грандиозный праздник, на котором Германик присутствовал в качестве почетного гостя, с благодарностью приняв приглашение.
В ответной речи он долго говорил о знаменитых афинских ораторах, поэтах, философах и полководцах я о том влиянии, которое они оказали на развитие мира вообще и римской Империи в частности.
Затем, тепло попрощавшись с благодарными афинянами, Германик снова сел на корабль и отплыл на Родос, где он хотел посетить местный университет, слава которого гремела по всему свету.
На Родосе суда задержались недолго, и потом плавание продолжилось вдоль берегов Малой Азии, мимо Ликии, Писидии, Киликии. И вот наконец солнечным августовским днем эскадра двинулась из Тарса по направлению к Селевкии, порту столицы Сирии Антиохии.
Впрочем, солнечная погода установилась только что, а перед тем три дня шел дождь и ветер гонял по морю огромные волны с белыми бурунами, и в Тарсе пришлось задержаться.
Об этом Германик не пожалел — он с удовольствием осматривал местные достопримечательности, а вечерами качал на руках маленькую Юлию. Девочка тоже была весьма довольна.
* * *Эскадра цезарского приемного сына при поднятых парусах двигалась на Селевкию. На небе играло и переливалось яркое солнце, попутный ветер натягивал тугие паруса из льняного полотна. И пассажиры, и матросы получали настоящее удовольствие от плавания.
Германик стоял на носу галеры и всматривался вдаль. Он уже побывал в роли туриста, и теперь его деятельная натура с нетерпением ждала, когда же он сможет приступить к выполнению государственных обязанностей, порученных ему цезарем.
Официальная часть визита начиналась с Антиохии.
— Еще несколько часов, господин, — сказал капитан, заметив нетерпение Германика. — Вон, посмотри направо. Видишь тот контур на горизонте? Это Кипр.
— Кипр, — повторил Германик. — Жаль, что мы туда не заехали. Я бы хотел посетить храм Афродиты в Пафосе. Говорят, это незабываемое зрелище.
— Истинная правда, — согласился капитан галеры. — Я бывал там и приносил жертвы Богине, щедрые жертвы. И могу сказать, что после этого мне как никогда везло в любви.
Германик рассмеялся.
— Мне и так везет в любви, — сказал он, нежно обнимая за плечи Агриппину, которая выбралась на палубу из каюты и подошла к мужу. — Но все равно, покровительство всесильной Богини не помешает.
— Человек за бортом! — раздался вдруг громкий крик впередсмотрящего с мачты. — Слева по борту! Шесть-семь стадиев.
Капитан сразу стал серьезным и впился глазами в море. Экипаж подобрался. Германик тоже взглянул в указанном направлении.
— Господин, — сказал наконец капитан, — там действительно человек на какой-то деревяшке. Что прикажешь? Повернем или пойдем своим курсом?
В следующий миг он пожалел, что у него вырвались такие слова. Германик побледнел и резко повернул к нему голову.
— Как это — своим курсом? — резко спросил он. — Вы что, всегда так поступаете? И вам безразлично, что кто-то сейчас борется со смертью и с волнами в открытом море?
Капитан смешался. Германик окинул его презрительным взглядом.
— Я был о тебе лучшего мнения, шкипер, — холодно произнес он. — Немедленно меняй курс и спаси того человека.
— Да, господин, — ответил пристыженный капитан и принялся выкрикивать команды, без прежней, впрочем; уверенности в себе.
Галера замедлила ход, а потом повернула. Матросы ловко оперировали парусами.
— Шлюпку на воду! — рявкнул капитан.
Шлюпка, подвешенная с правого борта, тяжело хлюпнула своим плоским днищем по морской глади.
Гребцы взялись за весла, и суденышко быстро понеслось туда, где на обломке какой-то деревяшки болтался оставленный один на один с морем несчастный человек.
Матросы быстро вытащили его из воды. Мужчина вяло отплевывался. Его глаза закатились под лоб, а в бороде, седой и клочковатой, уже успели обжиться креветки.
Шлюпка развернулась и поплыла обратно к кораблю. Германик с мостика наблюдал за ней. Капитан тоже, хотя и скривившись.
— Тут Киликия, господин, — заметил он, как бы невзначай. — Пиратский заповедник. Пусть бы себе тонул во славу Нептуна. Если бы тут разбился нормальный корабль, мы бы уже получили предупреждение. Ведь помнишь ту бирему...
Германик отмахнулся.
— Человек есть человек, — назидательно сказал он. — Его надо спасать. Если этот мужчина окажется пиратом, мы передадим его властям в Антиохии. А если нет, мы окажем ему помощь.
— Как скажешь, господин, — протянул опытный капитан и отвернулся. — Юний! — рявкнул он в следующий момент. — Как ты следишь за парусом, растяпа? Или ты хочешь, чтобы мы перевернулись.
Провинившийся Юний, который засмотрелся на действия спасательной команды, метнулся к парусу.
А спасенного между тем уже поднимали на палубу. Германик сбежал с мостика и подошел ближе.
Человек, мужчина лет сорока с небольшим, мокрый и отрешенный, скользил невидящим взглядом по собравшимся вокруг.
Германик заботливо наклонился над ним.
— Тебя спасли, — сказал он. — Теперь все будет в порядке. Кто ты такой? Как очутился в море?
Мужчина выплюнул очередную порцию морской воды и упер свои прозрачно-голубые глаза в Германика.
— Мы разбились на рифах Атмоса, — сказал он прерывистым голосом. — Корабль пошел на дно. Я один спасся.
— И поблагодари Богов, — встрял капитан, который тоже уже стоял рядом, — что здесь оказался благородный Германик, иначе кормил бы ты рыб, приятель.
Германик жестом приказал ему замолчать.
— Как твое имя? — повторил он вопрос.
— Никомед, — всхлипнул мужчина, — Никомед из Халкедона. Мы шли в Антиохию...
— Ладно, успокойся, — сказал Германик. — Сейчас тебе помогут, накормят, обсушат. Боги хранили тебя, Никомед из Халкедона. А как твои спутники? Кто-то выжил?
— Вряд ли, господин, — ответил Никомед. — Наверное, я один такой везучий оказался.
— Ну, хорошо. — Германик повернулся, чтобы пройти на мостик. — Иди отдыхай. Сейчас мы прибудем в Селевкию, а там подумаем, что с тобой делать. Не волнуйся, теперь ты не пропадешь.
— Это Германик, сын цезаря, — прошипел рулевой прямо в ухо Никомеду, который, похоже, еще мало что соображал.
Уяснив ситуацию, халкедонский шкипер сделал попытку припасть к ногам столь знатной персоны.
Германик с неудовольствием отодвинулся.
— Не надо, моряк, — сказал он строго. — Отблагодарить меня ты еще успеешь. Если будет на то воля Богов.
* * *Гней Пизон нервными отрывистыми шагами мерил свой кабинет. Его глаза метали молнии, а уста готовы были разразиться громом.
