Джек Данн - Тайная история Леонардо да Винчи
Время от времени великан перс поглядывал на Леонардо и сразу отводил взгляд. В первый раз Леонардо кивнул ему, но от взгляда перса по спине его поползли мурашки. В этом взгляде была ничем не прикрытая ненависть. В те мгновения, когда их взгляды встречались, Леонардо чудилось, что его вскрывает раскаленный скальпель. Нечто подобное он испытывал, когда его обвиняли в содомии и отец прожигал его взглядом.
Поев, Леонардо склонил голову и попросил у калифа разрешения удалиться. Но тот сказал по-арабски:
— Не разделишь ли ты с нами кофе и трубку?
Леонардо куда охотнее навестил бы Америго и Сандро, потому что никак не мог насытиться общением с ними. Одно их присутствие вызывало у него острую тоску по дому, по видам, запахам, звукам Флоренции, ее холмам, вьющимся тропкам, рекам и мостам, мягкой и быстрой тосканской речи, вкусу знакомой еды и вина. Но он не мог отказаться от приглашения. Он последовал за калифом в западную часть шатра, где был поднят полог из козьей шерсти; на восточной стороне покровы задернули, чтобы укрыть внутренность шатра от солнечного жара. Длинный просторный шатер напоминал тенистый павильон.
Калиф оттер жирные руки песком, и Уссун Кассано, Куан и Леонардо сделали то же самое. Впрочем, персидский царь вытер пальцы о волосы и лишь сделал вид, что трет их песком. Пока раб готовил кофе, все молчали, только из-за ковров, отделявших гарем от остального шатра, доносился тихий смех жен калифа. Когда подали кофе, калиф взмахом руки велел рабу опустить полог и удалиться.
Они сидели кружком, курили трубки и маленькими глоточками цедили крепкий кофе.
— Так ты уверен, что этот неверный убьет моего сына? — тихо спросил Уссун Кассано у калифа, глянув на Леонардо.
Леонардо был так потрясен этим вопросом, что вздрогнул. Куан сжал его плечо, но Леонардо все же не смог удержаться.
— Что он сказал?
Кайит-бей пожал плечами:
— Ты больше не понимаешь нашего языка?
— Почему он хочет, чтобы я убил его сына?
— Потому что тебе не гореть в геенне огненной, маэстро, — сказал калиф, словно Уссун Кассано вдруг онемел и сам не мог ответить, — и потому что это политическая необходимость… для нас и для тебя.
— Для меня?
— Думаю, смерть маэстро Боттичелли будет иметь определенные политические последствия. Разве он не посол Великолепного к Высокой Порте?
Холодок пополз по спине Леонардо, но он постарался сохранить спокойствие.
— Маэстро Боттичелли? Он друг Медичи и художник — ничего более. Зачем говорить о его смерти?
Калиф поднял руку, призывая к терпению, и кивнул Куану. Тот вышел из шатра и через минуту возвратился вместе с Сандро, явно не подозревавшим об опасности. Он поклонился калифу и Уссуну Кассано и взглянул на еду, все еще горячую и ароматную.
— Куан, — сказал калиф, — перережь горло маэстро Боттичелли.
Куан уже обнажил ятаган и теперь прижал острое, как бритва, лезвие к горлу Сандро. Выступила кровь. Сандро остолбенел от ужаса и изумления.
— Стойте! — Леонардо вскочил. — Подождите! Зачем убивать Сандро? Что он может…
— Маэстро, можно подумать, что тебя воспитывали в гареме. Однако мне говорили, что ты прекрасно убиваешь.
— Не представляю, кто мог сказать тебе подобное, но что общего это имеет с Сандро? Умоляю, владыка, пощади его!
Клинок Куана по-прежнему был у горла Боттичелли.
— Я убил бы маэстро Боттичелли просто для примера, — сухо заметил калиф, переходя на итальянский. — Чтобы побудить тебя, маэстро, исполнять мои приказы. — Он улыбнулся Леонардо и взглянул на Сандро. — Или мне надо просто отрубить тебе нос и уши? Разве не такими отсылает назад Великий Турок послов других земель?
— Не знаю, — выдавил Сандро.
— Но ты высоко ценишь Мехмеда, ты считаешь его армию непобедимой. Не это ли говорил ты моему рабу и советнику?
Куан кивнул, давая понять Сандро, что речь идет о нем.
— Ты, кажется, доверенный посланец Мехмеда, — продолжал калиф.
— Я…
— Кто ты, маэстро? Умоляю, открой же мне, кто ты такой?
— Гражданин Флоренции, и более ничего.
— За одно это мне стоит убить тебя, — сказал Кайит-бей. Легкая улыбка тронула его губы, словно он пошутил или сказал каламбур. — Ибо твой великолепный друг Лоренцо торгует со своими врагами и шлет соглядатаев, подобных тебе, сеять вражду меж своих союзников.
Он повернулся к Леонардо.
— Пощади его, великий государь! Я сделаю, как ты велишь.
Но Кайит-бей поднял руку; опусти он ее — и Куан наверняка перережет Сандро горло.
— Я сделаю все, что ты повелишь, владыка миров! — умоляюще проговорил Леонардо.
Калиф улыбнулся и сказал Куану:
— Думаю, наш гость маэстро Боттичелли голоден.
Куан отвел меч, но Сандро не пошевелился. Он посмотрел на Леонардо, и тот в ответ успокаивающе кивнул.
— Позови моих генералов, — продолжал калиф, — и спроси, не окажут ли они мне честь отобедать тем, что осталось от нашего пиршества?
Куан исполнил, как было велено.
— Когда они закончат, — сказал калиф Уссуну Кассано, — будут игры в твою честь… и некий приятный сюрприз.
Но персидский царь словно не расслышал его. С силой впиваясь губами в янтарный мундштук длиннющей вызолоченной серебряной трубки, он смотрел прямо перед собой, словно видел нечто недоступное другим.
— Если ты потерпишь неудачу, — сказал он Леонардо, — я сам убью тебя. Медленно и мучительно. — Голос его был низким и суровым, а широко раскрытые глаза — глаза мечтателя — не выражали ничего. Они были подобны прогоревшим кострам: серые, как зола, и мертвые. — Ты должен убить моего сына быстро и милосердно.
Перс взглянул на Кайит-бея, который кивнул, словно подтверждая их договор вместе биться с турком, и сказал:
— Бисмилла.
Что означало: «Во имя Аллаха».
Леонардо отыскал Куана у сухого русла реки — тот готовил большую чалую кобылу для военной игры. Поблизости упражнялись с копьями несколько сотен человек, в основном гвардейцы Уссуна Кассано. Куан подгонял по своей лошади персидскую сбрую — легкое седло, уздечку и короткие железные стремена, что должно было дать ему возможность лучше управлять лошадью.
— Я искал тебя, — сказал Леонардо на тосканском наречии.
Куан вначале не обратил на него внимания, потом, словно передумав, сказал:
— Не говори здесь открыто, даже на родном языке.
И повел Леонардо в рощицу финиковых пальм, чтобы остаться наедине.
— Объясни, пожалуйста, почему калиф именно мне приказал убить сына Уссуна Кассано, — сказал Леонардо.
— Если калиф велит тебе убить кого-то, колебаться нельзя. Нельзя спрашивать, нельзя оспаривать его приказ. Удивительно, как он не приказал мне убить тебя тогда же и там же.
