Вальтер Скотт - Айвенго (с иллюстрациями)
Эти замечания,произнесённые шёпотом,были обращены к одному лишь наперснику владыки- Конраду Монт-Фитчету. Затем гроссмейстер возвысил голос и обратился ко всему собранию:
- Преподобные и храбрые мужи, рыцари, прецепторы, друзья нашего святого ордена, братья и дети мои! И вы также, родовитые и благочестивые оруженосцы, соискатели честного креста! Также и вы, наши братья во Христе, люди всякого звания!Да будет известно вам, что не по недостатку личной нашей власти созвали мы настоящее собрание, ибо я,смиренный раб божий, силою сего вручённого мне жезла облечён правом чинить суд и расправу во всём,касающемся блага нашего святого ордена.Преподобный отец наш святой Бернард, составивший устав нашей рыцарской и святой общины, упомянул в пятьдесят девятой главе оного, что братья могут собираться на совет не иначе, как по воле и приказанию своего настоятеля,а нам и другим достойным отцам,предшественникам нашим в сём священном сане,предоставил судить,по какому поводу,в какое время и в каком месте должен собираться капитул нашего ордена. При этом вменяется нам в обязанность выслушать мнение братии,но поступить согласно собственному убеждению. Однако когда бешеный волк забрался в стадо и унёс одного ягнёнка, добрый пастырь обязан созвать всех своих товарищей,дабы они луками и пращами помогали ему истребить врага, согласно всем известной статье нашего устава: «Всемерно и во всякое время предавать льва избиению». А посему призвали мы сюда еврейскую женщину по имени Ревекка, дочь Исаака из Йорка, - женщину, известную своим колдовством и гнусными волхвованиями. Этим колдовством возмутила она кровь и повредила рассудок не простого человека, а рыцаря. Не мирянина, а рыцаря, посвятившего себя служению святого храма, и не рядового рыцаря,а прецептора нашего ордена, старшего по значению и почёту. Собрат наш Бриан де Буагильбер известен не только нам, но и всем здесь присутствующим как храбрый и усердный защитник креста, совершивший множество доблестных подвигов в Святой Земле и многих других святых местах, очистив их от скверны кровью язычников, поносивших их святость. Не менее чем своей храбростью и воинскими заслугами, прославился он среди братии и мудростью своей, так что рыцари нашего ордена привыкли видеть в нём собрата, к которому перейдёт сей жезл,когда господу угодно будет избавить нас от тягости владеть им. Когда же мы услышали,что этот благородный рыцарь внезапно изменил уставу нашего Храма и, вопреки произнесённым обетам,невзирая на товарищей,презрев открывающуюся ему будущность,связался с еврейской девицей, рисковал ради неё собственной жизнью и,наконец,привёз её и водворил в одну из прецепторий нашего ордена, - чему мы могли приписать всё это,как не дьявольскому наваждению или волшебным чарам?Если бы мы могли думать иначе,ни высокий сан его, ни личная доблесть, ни его слава не помешали бы нам подвергнуть его строгому наказанию, дабы искоренить зло. Ибо в этой прискорбной истории мы находили целый ряд преступлений против нашего святого устава. Во-первых, рыцарь действовал самовольно, в противность главе тридцать третьей: «Что никто не должен входить по своей воле». Во-вторых, вступил в сношения с особой, отлучённой от церкви, а в главе пятьдесят седьмой сказано: «Ut fratres поп participent cum excommunicatis»і, следовательно, обрёк себя Anathema Maranatha. В-третьих, он знался с чужеземными женщинами, вопреки главе «Чтобы братья не общались с отлучёнными от церкви». В-четвёртых, не избегал, но есть основание опасаться, что сам просил поцелуи женщины, а этого, согласно последней статье нашего устава «Отлучению и проклятию», есть повод к великому соблазну для воинов святого креста. За все эти богомерзкие прегрешения Бриана де Буагильбера следовало бы исторгнуть из нашего братства, хоть бы он был правой рукой и правым глазом нашего ордена.
Гроссмейстер умолк. По всему собранию прошёл тихий ропот. Иные из молодых людей начинали было посмеиваться,слушая рассуждения гроссмейстера о статье «О необходимости воздержания от поцелуев», но теперь и они присмирели и с замиранием сердца ждали, что он скажет дальше.
- Такова,- сказал гроссмейстер,- была бы тяжёлая кара, которой подлежал рыцарь Храма,если бы нарушил столько важнейших статей нашего устава по собственной воле.Если же с помощью колдовства и волхвований рыцарь подпал под власть сатаны лишь потому,что легкомысленно взглянул на девичью красу,то мы вправе скорее скорбеть о его грехах,нежели карать за них; нам подобает, наложив на него наказание, которое поможет ему очиститься от беззакония, всю тяжесть нашего гнева обратить на суд дьявольский, едва не послуживший к его окончательной гибели.А потому выступайте вперёд все, кто был свидетелями этих деяний,дабы мы могли выяснить,может ли правосудие наше удовлетвориться наказанием нечестивой женщины, или же нам надлежит с сокрушённым сердцем покарать также и нашего брата.
Вызвано было несколько человек, которые показали, что они сами видели, как Буагильбер рисковал своей жизнью,спасая Ревекку из пылающего здания, и каким подвергал себя опасностям, заботясь единственно только о ней. Подробности этого происшествия описывались с теми преувеличениями, которые свойственны простым людям, когда их воображение поражено каким-нибудь необычайным событием. К тому же склонность ко всему чудесному усиливалась здесь приятным сознанием,что их показания доставляют видимое удовольствие важному сановнику. Благодаря этому опасности, которым в действительности подвергался Буагильбер,приобрели в их рассказах чудовищные размеры. Пылкая отвага, проявленная рыцарем ради спасения Ревекки,выходила, судя по этим показаниям, за пределы не только благоразумия, но и величайших подвигов рыцарской преданности.А его почтительное отношение к речам красавицы, жёстким и полным упрёков, изображалось с такими прикрасами, что для человека, прославившегося гордостью и надменным нравом, казалось сверхъестественным.
Затем был вызван прецептор обители Темплстоу, рассказавший о приезде Буагильбера с Ревеккой в прецепторию. Мальвуазен давал показания очень осмотрительно.Казалось, он всячески старается пощадить чувства Буагильбера, однако по временам он вставлял в свой рассказ такие намёки, которые показывали, что он считает рыцаря впавшим в какое-то безумие. С тяжким вздохом прецептор покаялся в том, что сам принял Ревекку и её любовника в свою обитель.
- Всё,что я мог сказать в оправдание моего поступка,- сказал он в заключение,- уже сказано мною на исповеди перед высокопреподобным отцом гроссмейстером. Ему известно, что я сделал это не из дурных побуждений, хотя поступил неправильно. Я с радостью готов подвергнуться любому наказанию, какое ему угодно будет наложить на меня.
