Бернард Корнуэлл - Враг божий
Колонна лунного света была теперь шириной почти с самый колодец; столп зыбкого серебристого дыма мерцал посреди погреба. Впервые увидев этот храм, я счел его довольно убогим; сейчас, озаренный белым призрачным светом, он выглядел величественным и таинственным.
– А кто бог? – вопросила Гвиневера, по-прежнему не открывая глаз.
– Озирис, – тихо отозвались нагие мужчины. – Озирис, Озирис, Озирис.
– А кто воссядет на трон? – продолжала Гвиневера.
– Ланселот, – отвечали вместе мужчины и женщины. – Ланселот, Ланселот.
Услышав это имя, я понял, что ничего сегодняшняя ночь не исправит. Она не вернет прежнюю Думнонию, не принесет нам ничего, кроме ужаса. Ибо эта ночь раздавит Артура. Мне хотелось отступить в подвал и вывести Артура на свежий воздух и ясный лунный свет, а потом обратить время вспять, чтобы эта страшная ночь не могла случиться. Однако я не двигался. И Нимуэ тоже. Мы стояли, боясь шелохнуться, ибо Гвиневера потянулась правой рукой, чтобы взять у Лавайна жезл. Край плаща приподнялся, и я увидел, что под ним на Гвиневере ничего нет.
– Изида, Изида, Изида, – шептали женщины.
– Озирис, Озирис, Озирис, – вторили им мужчины.
– Ланселот, Ланселот, Ланселот, – пели все вместе.
Гвиневера взяла увенчанный золотом жезл и подалась вперед, плащ снова прикрыл ее правую грудь. Медленно, очень медленно, исполненным величия жестом Гвиневера коснулась чего-то, что лежало в воде под мерцающим колодцем серебристого света, уходившего теперь прямо в небеса. Все застыли в неподвижности и, казалось, перестали дышать.
– Восстань! – приказала Гвиневера. – Восстань!
И хор снова затянул зловещую протяжную песнь.
– Изида, Изида, Изида, – выводили женщины. За головами молящихся я видел, как кто-то встает из бассейна. Это был Динас. Его крепкое мускулистое тело и длинные черные волосы поблескивали от воды. Он медленно выпрямлялся, а хор все громче взывал к богине. "Изида! Изида! Изида!" – пели женщины. Наконец Динас встал перед Гвиневерой в полный рост, спиной к нам. Он тоже был совершенно голый. Друид шагнул из бассейна. Гвиневера вернула посох Лавайну, расстегнула пряжку, и плащ соскользнул на трон. Она стояла здесь, жена Артура, нагая, раскрыв объятия голому внуку Танабурса.
– Озирис! Озирис! Озирис! – запели женщины. Некоторые из них извивались, как христианские фанатички в Иске, охваченные таким же экстазом. "Озирис! Озирис! Озирис!" – звучало по всему храму. Гвиневера отступила на шаг, Динас повернулся лицом к молящимся и торжественно вскинул руки. Не было никаких сомнений, что это – мужчина, как не было сомнений в том, что он намерен делать с Гвиневерой, чье стройное тело волшебно серебрилось в бледном свете луны. Жена Артура взяла Динаса за руку и повела к черному занавесу за троном. Лавайн пошел с ними. Женщины извивались и раскачивались, выкрикивая имя своей богини: – Изида! Изида! Изида!
Гвиневера отвела край тяжелого занавеса. Я успел увидеть помещение, освещенное ярко, как солнцем. Пение сделалось оглушительным, мужчины хватали женщин, и в этот самый миг дверь у меня за спиной распахнулась. Артур, сияя боевыми доспехами, вступил в преддверие храма.
– Нет, господин, – зашептал я, – не надо, пожалуйста!
– Тебе нельзя здесь быть, – проговорил Артур тихо. В правой руке он держал букетик васильков для Гвиневеры, левой сжимал ладонь Гвидра.
– Выйди отсюда, – сказал он мне, но тут Нимуэ отдернула занавес, и для моего господина начался кошмар.
* * *Изида – богиня. В Британию ее привезли римляне, но сама она родом не из Рима, а из еще более далекой восточной страны. Митра тоже с востока, но, как я понимаю, из другого государства. Галахад рассказал мне, что половина мировых религий зародилась на Востоке, где люди больше похожи на Саграмора, чем на нас. Христианство – еще одна вера, возникшая в тех далеких землях, где, по уверениям Галахада, в полях не родится ничего, кроме песка, солнце печет так, как нам в Британии не ведомо, а снега не бывает вовсе.
Изида – из тех жарких краев. Ее культ распространился в Риме и оттуда попал в Британию, где остался и после ухода легионов. Он никогда не был так же популярен, как христианство. Если христиане открывали свои двери всем желающим, то к мистериям Изиды, как и к служению Митре, допускали лишь посвященных. Для своих адептов Изида была богиней жизни и смерти, исцеления и, разумеется, земной власти.
Она сочеталась браком с богом по имени Озирис, но в войне богов Озириса убили, тело его разрезали и бросили в реку. Изида любовно собрала все кусочки и возлегла с ними, чтобы вернуть мужу жизнь. Озирис и впрямь восстал, оживленный ее силой. Галахад рассказывал легенду с отвращением, то и дело осеняя себя крестным знаменем. Вот это-то – как женщина своей силой воскрешает мужчину – мы с Нимуэ и видели в дымном черном подвале. Мы наблюдали, как Изида, богиня и мать, свершила чудо, вернувшее к жизни ее супруга. Чудо это даровало ей власть решать, кто из людей будет сидеть на земных тронах. Потому-то Гвиневера и служила Изиде.
Нимуэ отдернула занавес, и подвал наполнился криками.
На мгновение, на одно ужасное мгновение Гвиневера помедлила у дальнего занавеса и обернулась посмотреть, кто нарушил ее обряд. Она стояла, высокая, нагая, ужасная в своей бледной красе, рядом с голым мужчиной. А в дверях погреба, держа за руку сына и сжимая букетик васильков, застыл ее муж. Нащечники шлема были подняты, и я увидел лицо Артура. Казалось, в тот миг душа его разлучилась с телом.
Гвиневера скрылась за занавесом, втащив за собой Динаса и Лавайна. Артур издал чудовищный звук – что-то среднее между боевым кличем и воплем невыносимого страдания. Он оттолкнул Гвидра, уронил цветы и, выхватив Экскалибур, ринулся по телам нагих служителей Изиды, которые с визгом пытались отползти прочь.
– Взять их! Никого не выпускайте! – закричал я воинам и бросился за Артуром. Нимуэ не отставала.
Артур перескочил через бассейн, вспрыгнул на помост и Экскалибуром отвел вбок занавес.
И замер.
Я стоял рядом с ним. Копье я бросил и сейчас сжимал в руке Хьюэлбейн. Нимуэ, окинув взглядом маленькое квадратное помещение, издала победный вопль. Ибо здесь, во внутреннем святилище Изиды, стоял Котел Клиддно Эйддина.
Я тоже первым делом увидел Котел – он стоял на черном пьедестале на уровне моей груди и в сиянии множества свечей ослепительно горел золотом и серебром. Свет был тем ярче, что вся комната была завешана зеркалами. Зеркала на стенах и потолке дробили пламя свечей и отражали наготу Динаса и Гвиневеры, которая в ужасе запрыгнула на ложе у дальней стены и теперь дрожащими пальцами тянула на себя меховое покрывало. Динас рядом с ней прикрывал руками пах, и только Лавайн оставался невозмутим.
