Николай Харин - Снова три мушкетера
— Ничего не понимаю! Так д'Артаньян был в Туре или не был?
— Несомненно, был, ваше величество.
— Ага! Ну хоть в этом я уверен точно. Что же он там делал, герцог, как не помогал заговорщикам? Он и д'Эрбле — старые друзья.
— Кто может поручиться, что господин д'Артаньян не оказался в Туре случайно, ваше величество?
— Хорошенькие вещи вы мне тут рассказываете, герцог.
— Почему бы и нет, ваше величество, если учесть, что в Туре живет, или вернее жила, девушка, которую он в тот момент разыскивал?
— Что еще за девушка? Как ее имя?
— Камилла де Бриссар, дочь Шарля де Бриссара, сражавшегося когда-то вместе с Ларошфуко в религиозных войнах…
— Старые предания, — заметил король. — Что с ним сейчас?
— Его уже нет в живых. Эта девушка — поздний ребенок. Шарль де Бриссар оставил ее сиротой шести лет от роду, и над ней принял опекунство бывший мэр Ла-Рошели.
— Вы страшный человек, герцог. Вам известно все обо всех.
— Страшный только для врагов вашего величества, — отвечал кардинал с низким поклоном.
— И что же? — живо спросил король. — Д'Артаньян нашел ее в Туре?
— Полагаю, нет, ваше величество. Зато он нашел то приключение, о котором я имел честь вам сообщить. Он в то время был в отпуске, который испросил у господина де Тревиля, чтобы уладить свои «семейные дела».
— Благодаря вам, герцог, я знаю, что делают мои мушкетеры даже тогда, когда они в отпуске.
Саркастический тон короля не укрылся от кардинала, но его высокопреосвященство не обиделся. Он думал о другом.
— Вы сами изволите видеть, ваше величество, что господин д'Артаньян, очевидно, не так виновен, как можно было предположить, не зная всех обстоятельств дела.
Говоря так, кардинал давал понять королю, что обстоятельства дела известны только ему — министру, без которого королю не обойтись.
— Но он виделся с герцогиней?
— Нет ничего такого, что бы указывало на это. Удалось установить, что в тот вечер герцогини не было дома.
Король повеселел.
— Выходит, против д'Артаньяна нет никаких улик?
— Ни малейших, ваше величество.
Король вертел в руках приказ об аресте д'Артаньяна.
— Тогда… тогда я не стану давать ход этой бумаге…
И тут Ришелье с низким поклоном проговорил:
— Осмелюсь ли я просить ваше величество отдать этот приказ мне.
Людовик удивленно повернулся к нему.
— Но зачем он вам, герцог?!
— Я отдал приказ провести расследование по этому делу, ваше величество. В конце концов свет прольется на все обстоятельства, являющиеся пока загадочными для нас. И если господин д'Артаньян оказался в Туре по чистой случайности, если он не был в сговоре с шевалье д'Эрбле, отвлекая преследователей, чтобы дать товарищу беспрепятственно встретиться с герцогиней де Шеврез и передать ей письмо, если окажется, что единственный человек, знавший д'Эрбле в лицо и, следовательно, могущий предупредить дю Пейра о том, что преследователи идут по ложному следу, убит господином д'Артаньяном первым же выпадом непредумышленно, а лишь потому, что имел несчастье оказаться ближе всех, то…
— То вы, герцог, уничтожите эту бумагу. Хотя после всех ваших «если» в это верится с трудом.
И король, настроение которого снова ухудшилось, резко повернулся на каблуках, собираясь удалиться.
Кардинал же, только что в полной мере насладившийся игрой с королем, как кошка, играет с мышкой, тщательно сложил королевский приказ и спрятал его в складках своей красной мантии.
— По крайней мере, вы приказали разыскать этого д'Эрбле? — бросил король через плечо.
— Его ищут, ваше величество.
— А за этой…
— За герцогиней де Шеврез установлено самое тщательное наблюдение, государь. Теперь я могу ежедневно докладывать вам о том, что ей подают на стол и какого цвета платье было на герцогине третьего дня.
— Что же, подождем… Всего хорошего, герцог. Меня ждет главный егерь!
С этими словами король удалился быстрой походкой. Ожидавшие по ту сторону дверей придворные сразу поняли, что его величество не в духе.
Глава пятьдесят девятая
Труды его высокопреосвященства
(продолжение)
Вернувшись из Лувра в свой дворец, Ришелье прошел в кабинет и позвонил в колокольчик.
Вошел секретарь.
— Принесите мне бумаги, которые подготовил Буаробер по поводу господ Годо, Шаплена и прочих… Я хочу их посмотреть.
— Ваше высокопреосвященство имеет в виду проект об учреждении Академии? — заколебался секретарь.
— Да-да, — нетерпеливо поморщился кардинал. — Я поручал аббату подготовить предложения…
Ришелье многозначительно посмотрел на секретаря, словно желая подчеркнуть, что аббату Буароберу поручалось только подготовить предложения, а проект учреждения Академии может составить лишь он непогрешимый и всемогущий кардинал.
Виновато улыбаясь, секретарь растворился в дверном проеме.
Получив требуемые бумаги, Ришелье быстро перелистал их. Его цепкие глаза и живой ум схватывали суть с полуслова. Затем его высокопреосвященство взялся за перо. Кое-где он изменял лишь одно-два слова, но подчас вымарывал целые страницы.
Перо быстро бегало в руке кардинала.
«Хотя образованность, — писал он, — совершенно необходима в любом государстве, она, несомненно, не должна сообщаться всем без разбора. Как тело, имеющее глаза на всех своих частях, было бы чудовищно, так и государство, если бы все подданные были учеными…»
Кардинал скорчил гримасу, не переставая писать. Он представил себе картину всеобщей учености, и она чуть было не вызвала у него приступ подагры.
«…Вот из какого соображения политики хотят, чтобы в упорядоченном государстве было больше мастеров механических профессий, чем мастеров либеральных профессий, насаждающих образование. Именно с целью направлять действия вышеупомянутых мастеров либеральных профессий мы считаем целесообразным создать Академию, попечителем которой назначаем… — его высокопреосвященство помедлил мгновение, а затем вывел:
— …господина канцлера Сегье», — и поставил жирную точку.
Рука его высокопреосвященства снова нащупала колокольчик.
— Пусть это перепишут в трех… нет — в пяти экземплярах. Позовите отца Жозефа.
— Он в приемной, ваше высокопреосвященство.
— Курьер от короля шведского вернулся? — спросил кардинал, наклоном головы приветствовав свое доверенное лицо, когда «серый кардинал» вошел в кабинет.
— Нет еще, ваше высокопреосвященство, — отвечал тот.
— Уж пора, — ворчливо заметил кардинал. — Этот Густав-Адольф очень полезен Франции: он крушит Габсбургов налево и направо, но у него мало людей. Я предлагаю ему помощь. Надо, надо ему помочь, и имперцам несдобровать. Теперь я сожалею, что не настоял год назад на том, чтобы Франция оказала ему прямую военную помощь, — продолжал кардинал доверительным тоном. — Настала пора исправить эту ошибку, а то этот храбрец один разобьет имперцев, и мы останемся ни с чем.
