28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
Одновременно Черчилль наставлял на путь истинный фельдмаршала Александера, который писал премьеру: «Позиции Тито… сейчас гораздо более сильны с военной точки зрения, чем он предвидел в бытность мою в Белграде, и он желает воспользоваться этим. В то время он надеялся вступить в Триест после того, как я окончательно уйду оттуда. Сейчас он хочет обосноваться там, а мне разрешить лишь право пользования.
Мы должны учитывать, что после нашей встречи он побывал в Москве. Я полагаю, что он будет придерживаться нашего первоначального соглашения, если его можно будет уверить в том, что, когда Триест мне больше не понадобится в качестве базы для моих сил в Австрии, ему будет дозволено включить его в состав своей Новой Югославии».
В ответ Черчилль разъяснил фельдмаршалу «нашу политическую точку зрения»: «Я очень рад, что Вы вошли в Триест, Горицию и Монфальконе вовремя, с тем чтобы просунуть ногу в дверь. Тито, поддерживаемый Россией, будет усиленно напирать, но не думаю, чтобы они посмели атаковать Вас в Вашем нынешнем положении… Не может быть и речи о том, чтобы Вы заключили с ним какое-либо соглашение о включении Истрии или какой-либо части довоенной Италии в его Новую Югославию. Судьба этой части мира оставляется для решения за столом мирной конференции, и Вы, безусловно, должны поставить его об этом в известность (выделено Черчиллем – В.Н.)».
Шестого мая было жарким днем в германской ставке и в ставке союзников в Реймсе. Кейтель в 14.12 потребовал наискорейшего отвода войск группы армий «Центр», «Австрия» и «Юго-Восток» в полосу действий американцев. «К этому вынуждали доклады с фронта, – замечал Штеменко. – Оттуда сообщали, что Красная Армия переходит в наступление на пражском направлении. Кессельрингу было приказано не препятствовать любому продвижению американцев на восток в протекторат (так гитлеровцы называли Чехословакию)».
Дёниц не дал Фридебургу санкции на подписание капитуляции. Вместо этого он предпринял последнюю попытку затянуть переговоры и сыграть на раскол союзников, послав генерал-полковника Альфреда Йодля, начальника штаба, в Реймс. Его задача заключалась в том, чтобы осуществить капитуляцию только на Западе.
Йодль прибыл в Реймс вечером. Эйзенхауэр не снизошел до переговоров с ним. С Йодлем вели переговоры генералы Смит и Стронг. Основные аргументы германской ставки: немцы готовы и желают капитулировать перед Западом, но не перед Красной армией. Дёниц прикажет всем немецким войскам, остающимся на Западном фронте, сдаться – независимо от реакции объединенного англо-американского командования на предложение о капитуляции. Йодль откровенно заявил о намерении «сохранить для германской нации возможно большее число немцев и спасти их от большевизма». Он уверял, что ничто не может заставить войска генералов Лёра и Рендулича, фельдмаршала Шёрнера исполнить приказ о капитуляции, «пока они имеют возможность уйти в районы, оккупированные американскими войсками».
Смит ответил, что капитуляция должна быть всеобщей перед всеми союзниками. Йодль попросил двое суток на то, «чтобы необходимые указания дошли до всех немецких частей». Смит ответил, что это невозможно. После этого переговоры тянулись еще с час.
К начальнику советской военной миссии генералу Суслопарову вечером же прилетел адъютант Эйзенхауэра. Он передал приглашение главнокомандующего срочно прибыть в его штаб. «Д. Эйзенхауэр принял И. А. Суслопарова в своей резиденции, – рассказывал Штеменко. – Улыбаясь, он сказал, что прибыл гитлеровский генерал Йодль с предложением капитулировать перед англо-американскими войсками и воевать против СССР.
– Что вы, господин генерал, на это скажете? – спросил Д. Эйзенхауэр.
Суслопаров тоже улыбался… Начальник советской военной миссии ответил главе англо-американского командования, что существуют обязательства, совместно принятые членами антигитлеровской коалиции, относительно безоговорочной капитуляции противника на всех фронтах…
Д. Эйзенхауэр поспешил сообщить, что он потребовал от Йодля полной капитуляции и не примет никакой иной. Немцы были вынуждены согласиться с этим. Затем главнокомандующий просил Суслопарова сообщить в Москву текст капитуляции, получить там одобрение и подписать его от имени Советского Союза… Германское командование обязывалось отдать приказ о прекращении военных действий в 00 часов 01 минуту (по московскому времени) 9 мая».
Эйзенхауэр прекрасно понимал, что Йодль пытается выиграть время, чтобы как можно больше немцев – военных и гражданских – могли переправиться через Эльбу и убежать от советских войск. Но, надо отдать ему должное, Эйзенхауэр проявил безусловную твердость.
Генерал фон Типпельскирх не скрывал крайнего разочарования в американском командовании: «Что же касается примерно двух миллионов человек из состава трех групп армий в Чехии, Моравии, Австрии и Югославии, о них вопрос… оставался нерешенным. Все старания путем затяжки переговоров дать армиям, оборонявшимся на русском фронте, время для отступления окончились крахом из-за беспощадного ультиматума Эйзенхауэра, потребовавшего 6 мая в Реймсе безоговорочной капитуляции на всех фронтах…
Не помогли и настойчивые уверения Йодля в том, что ни один немец, не желающий быть навеки проклятым своим народом, не может подписать документ, передающий в руки русских сотни тысяч немцев».
Смит передал жесткий ответ Эйзенхауэра Йодлю, который телеграфировал Дёницу: «Генерал Эйзенхауэр настаивает на том, чтобы мы подписали сегодня. В противном случае союзные фронты будут закрыты для лиц, пытающихся капитулировать в индивидуальном порядке. Я не вижу никакой альтернативы; хаос или подписание. Прошу Вас подтвердить мне немедленно по радио, что я уполномочен подписать капитуляцию».
Дёниц был взбешен. Он назвал требования Эйзенхауэра «выкручиванием рук». Тем не менее он был вынужден принять их, утешая себя тем, что за 48 часов сможет еще отвести значительную часть войск на Запад.
Сразу после полуночи Дёниц послал Йодлю телеграмму: «Вам предоставляется полное право подписать капитуляцию на изложенных условиях».
Читали эти условия и в Москве, причем с ответом не спешили, дожидаясь мнения Сталина. Читал их и человек, который оказался в крайне затруднительном положении, – генерал Суслопаров. «Начальнику советской военной миссии оставалось весьма немного времени, чтобы получить инструкции своего правительства, – подчеркивал Штеменко. – Не мешкая, он передал телеграмму в Москву о предстоящем акте подписания капитуляции и текст протокола: просил указаний. Пока телеграмма И. А. Суслопарова была доложена по назначению, прошло несколько часов.
В Реймсе перевалило за полночь, наступило время подписывать капитуляцию. Инструкции же из Москвы не приходили. Положение начальника советской военной миссии было весьма сложным. Все теперь упиралось в него. Ставить свою подпись от имени Советского государства или отказаться?»
Мгновение 26
7 мая. Понедельник
Капитуляция в
