Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа - Эмилио Сальгари
Он резко развернулся и, охваченный волнением, зашагал по залу. В этот момент лицо его скривилось от нестерпимой боли, он был в отчаянии.
— Прощай, сестра! — резко бросил он.
— Куда ты?
— Я вернусь в Алжир.
— Почему бы тебе не остаться здесь, Зулейк? — спросила Амина, немного смягчаясь.
— У меня много дел.
— И нужно найти христианку.
Зулейк не ответил.
— Она уже у тебя? — спросила Амина. — Когда располагаешь богатствами Бен-Абадов, можешь купить любую рабыню.
— Не всегда, — ответил Зулейк с досадой.
— Кто-то хочет тебя опередить?
— Да.
— Так убей его.
— Он слишком могуществен.
— Кто может сравниться с нашей семьей, которая принадлежит к самой древней аристократии Алжира и связана кровными узами с калифами?
— Кто-кто?! — прорычал Зулейк. — Есть человек, который стоит над нами, и его слуги ее перехватили.
— Кто же это может быть?
— Я не могу тебе это сказать.
— И что ты будешь делать, чтобы вернуть ее?
— Еще не знаю.
— Ты не доверяешь своей сестре? Почему ты не хочешь мне довериться, Зулейк?
— Потому что не могу.
Сказав это, Зулейк вышел, громко хлопнув дверью.
Амина осталась одна. Она застыла, опираясь на стол, взгляд ее был устремлен в пол. Принцесса хмурилась, погруженная в глубокое раздумье.
Из задумчивости ее вывел стук копыт лошадей, уносивших Зулейка и его свиту в Алжир.
Она медленно пересекла зал и выглянула в окно.
По белой пыльной дороге, освещенной луной, стремительно неслись Зулейк и его негры.
— Ты не захотел сказать мне, кто та христианка, которую любит барон, — сказала она страшным низким голосом. — Но Кулькелуби вырвет ее имя у синьора ди Сант-Эльмо. Я любила этого молодого дворянина, но теперь я его ненавижу. Нельзя пренебрегать страстью мавританской принцессы. Он скоро узнает, как умеют ненавидеть женщины Африки.
Она подошла к столику черного дерева, инкрустированному перламутром, на котором стоял золотой прибор для письма, покрытый чудесной чеканкой. Тут же лежали листки пергамента розового цвета, благоухающие амброй.
Она взяла один листок, написала на нем несколько строк, а потом ударила по металлической пластине так резко и сильно, что эхо долго звенело в зале.
Один из негров-гигантов вошел со словами:
— Что угодно, хозяйка?
— Ты возьмешь лучшую лошадь и отвезешь эту записку командующему флотом.
Негр жестом выразил удивление.
— Госпожа, — сказал он, — вы уверены, что он захочет ее читать?
— А почему нет, Дзамо?
— После того, что случилось сегодня утром!
— Неужели ему так важно, убили мы десяток его янычар или нет? Он, наверное, посмеялся над плохим приемом, который я им оказала, и над тем, что он не может быть первым везде.
— Повинуюсь, госпожа.
— И еще одно. Езжай не по той дороге, по которой поехал мой брат. Он не должен знать, что я обратилась к Кулькелуби. Иди, Дзамо! Я хочу, чтобы завтра янычары были здесь.
Негр спрятал записку в пояс и вышел.
— Вот и начинается моя месть, — сказала Амина. — Отвергнуть меня! Барон, я разобью тебе сердце, ты никогда не увидишь девушку, которую любишь. Пустыня начинается прямо за воротами Алжира. Мы отправим туда твою красавицу, чтобы она опалила свою бледную кожу в горячих песках. Она будет рабыней какого-нибудь чернокожего султана. Так Амина Бен-Абад отомстит за себя.
— Железная Башка!
— Синьор, — ответил каталонец, протирая глаза, опухшие ото сна, и зевая, как медведь.
— Приехали другие всадники.
— Почему в этом замке не дадут поспать спокойно?
— Уже рассвет.
— Так рано, синьор? Я думал, что закрыл глаза всего час назад. Вот! В этой башне не так уж плохо. Здесь прохладно. И кто приехал на этот раз?
— Не знаю, — ответил барон с беспокойством. — Я слышал топот многих коней по булыжникам двора.
— Может, это Зулейк, синьор?
— А кто тогда приезжал вчера вечером и уехал через несколько часов?
— У меня появилось предчувствие, господин барон, — сказал вдруг Железная Башка.
— Какое?
— Что янычары Кулькелуби узнали о нашем убежище и пытаются нас схватить.
— Я уже почти готов оказаться в руках командующего флотом, хоть он и жесток, только бы не находиться во власти этой принцессы, — сказал барон. — Эта женщина страшнее Кулькелуби.
— Гм… — пробормотал Железная Башка, качая головой. — Я предпочитаю пантеру-самку самцу, у которого такая страшная слава.
Он поднялся, подошел к окованной железом двери башни и стал прислушиваться. Во дворе был слышен шум десятков ног, быстро шагающих по булыжникам, ржание лошадей и топот копыт.
— Ах черт! — пробормотал он. — Боюсь, что эти всадники приехали за нами. Бедный мой Железная Башка! Шкура твоя в опасности, а голова не очень крепко держится на плечах. Что за безумство заставило хозяина так разозлить эту прекрасную мавританку! Я бы на его месте действовал по-другому.
Он резко выпрямился. Люди спускались по лестнице.
— Синьор, — сказал он, повернувшись к барону, — за нами идут.
У молодого дворянина сжалось сердце. Но он встал и сказал:
— Покажем этой женщине, что христиане не ведают страха.
— Знал бы он, как я боюсь! — пробормотал Железная Башка. — Если бы со мной была моя палица!
Дверь распахнулась, вошли два негра-гиганта, а за ними офицер янычар и четыре солдата, вооруженные до зубов.
— Чего вы хотите? — спросил барон, выступая им навстречу.
— Вам придется отправиться в Алжир, синьор, — сказал один из негров. — Следуйте за нами. Если вы окажете сопротивление, мы применим силу.
— Мы к вашим услугам.
Он поднялся по лестнице, стараясь казаться спокойным. Железную Башку подталкивали янычары, потому что его ноги, как всегда в подобных случаях, отказывались ему служить.
Во дворе их ожидали два десятка конных с аркебузами в руках.
— Чьи это люди? — спросил барон.
— Главнокомандующего флотом, — ответил негр Дзамо.
Барон почувствовал, что на лбу у него выступил холодный пот. Однако он сел на коня, которого ему подвели, без посторонней помощи.
— Христианин, — сказал офицер на ломаном итальянском, — предупреждаю тебя, что, если ты попытаешься бежать, у меня есть приказ пристрелить тебя.
Барон пожал плечами, но ничего не сказал.
Они выехали со двора, пересекли подъемный мост и очутились во внешнем дворе. Негр Дзамо держал за поводья коня барона. Когда они оказались за стенами замка, он указал юноше на беломраморную террасу над зубцами стен замка, освещенного луной.
Там стояла Амина, завернувшись в накидку из розового шелка, небрежно опираясь на огромную фарфоровую вазу, в которой росла пальма. Ее черные волосы были распущены по плечам, нервными пальцами она перебирала букет роз. На лице ее застыло выражение такой ненависти, что барона
