Ефим Лехерзак - Москва-Лондон
в ее глазах…
Лицо Марии заметно порозовело на ярком весеннем солнце. Она продолжала застенчиво улыбаться, смотреть на Грешема своими дивными глазами и молчать. И он вдруг понял, что никакого дела к нему у нее нет, что она просто откровенно рада встрече с ним и что ей нравится его общество…
А природа буйствовала вокруг самыми сочными и яркими красками!
Безоблачное небо неудержимо приковывало взгляд своей бездонной голубизной и незапятнанной чистотой…
«Великий Боже, — шептала про себя Мария, — сможешь ли ты простить мой тяжкий грех? Я молила тебя о ниспослании мне скорой смерти, но сейчас я почувствовала, что снова хочу жить! Сможешь ли ты простить меня,
о, мой добрый, мой мудрый Боже? Я выдержу любой пост и самую строгую волю твою, но дай мне вкусить от жизни… Я хочу стать женщиной… Он… неудержимо влечет меня к себе… Я бессильна бороться с собой… Нет, нет, лукавый меня попутал! О великий Боже! Спаси и помилуй душу рабы твоей Марии…»
Они проехали молча больше трех миль. Столь затянувшееся молчание могло быть истолковано весьма двусмысленно всевидящей свитой принцессы… Грешем невольно вздохнул и с трудом сбросил с себя какое-то странное, волнующее оцепенение…
— Ваше высочество пожелали о чем-то посоветоваться со мной, не правда ли? — спросил он.
Мария вздрогнула от неожиданности, словно была намерена молчать до самого Лондона, погруженная в свои мысли и чувства.
— О да, сэр Томас… — ответила она, мгновенно приняв обычный свой облик и полуприкрыв глаза. — Но речь идет не о каком-либо одном совете. Я бы хотела просить вас стать моим постоянным советником и помощником в тех случаях, когда я сама не найду правильных решений. Надеюсь, сэр Томас, я не слишком обременю вас работой со мной. Мое предложение не вызывает у вас слишком большого отвращения?
— Я счастлив служить вашему высочеству! — воскликнул Грешем,
не в силах скрыть своего восторга. — Клянусь, я буду самым верным, преданным и старательным из всех советников вашего высочества!
Мария весело засмеялась.
— О, в этом я нисколько не сомневаюсь, сэр Томас, ибо вы будете единственным моим советником! Надеюсь, вас не смутит это обстоятельство?
— Напротив, оно меня вдохновляет, ваше высочество! Вы не хотели бы уже сейчас подвергнуть вступительному экзамену своего нового советника?
— Да, пожалуй, если вы готовы… — Мария продолжала мягко улыбаться и вновь смотрела на Грешема широко раскрытыми глазами. — Смотрите, сэр Томас, от вашего первого совета зависит, будет ли необходимость во втором и всех последующих!
— Я трепещу, но рвусь в бой, ваше высочество!
— Превосходно, мой храбрый рыцарь! — Мария перестала улыбаться
и смотрела теперь прямо перед собой на извилистую дорогу в зеленом море невысокой еще пшеницы. — Несчастная война с братьями Кет, бездарное правительство герцога Сомерсета, чему предшествовало разорение страны моим дорогим батюшкой, довели Англию до состояния полного опустошения.
— Ваше высочество имеет в виду состояние королевской казны, не правда ли?
— Но разве это не одно и то же, сэр Томас?
Грешем невольно улыбнулся.
— Отнюдь. Я бы не стал так решительно отождествлять состояние казны его величества с общим положением дел в стране, — сказал он. — Хотя, конечно, оно могло бы выглядеть и получше…
— Ах, сэр Томас, — поморщилась от досады принцесса, — оставим философам игру слов и бесплодие дел. Казна его величества совершенно пуста и мертва, но должна ожить. Вы можете дать мне совет, как сделать это?
Грешем облегченно вздохнул: он заранее предвидел, о чем может пойти речь, и тщательно продумал не только свой ответ, но и всю линию своего поведения при этом. Он решил играть ва-банк…
— Думаю, что смогу, ваше высочество, — сказал он. — Боюсь, однако, что мои слова могут вызвать крайнее неудовольствие, а возможно, и гнев вашего высочества. Но вместе с тем я думаю, что никто другой не отважится сказать вам этого.
Мария резко повернула к нему лицо и вонзила в его глаза, слегка прищурившиеся от напряжения, свой горящий и острый взор.
— Ради большого и важного дела я способна пренебречь своими желаниями и чувствами! — жестко и сухо, почти сквозь зубы, проговорила она. — Сэр Томас, я слушаю вас.
Грешем неотрывно смотрел в чарующие глаза Марии и говорил:
— Ваш отец, его величество король Генрих, продал реквизированной им церковной и монастырской земли на весьма значительную сумму — один миллион четыреста двадцать три тысячи пятьсот фунтов. Но продано еще далеко не все, ваше высочество.
Грешем затаил дыхание. Он выпрями
лся в седле и смотрел прямо перед собой ничего не видящими глазами. Ему, как и всей Англии, было хорошо известно воинственно-враждебное отношение принцессы Марии к этому деянию своего отца. Можно было не сомневаться в том, что никто во дворце не осмелится предложить ей эту тему для беседы или, тем паче, для обсуждения. Именно поэтому-то Грешем, тщательно готовя встречу и скрупулезно просчитывая все возможные варианты, пришел к выводу, что ответ на вопрос принцессы должен быть именно таким. А что именно этот вопрос волнует ее сейчас больше любых других, он не сомневался ни минуты: династии грозил сокрушительный финансовый крах!
Но что ответит сейчас Мария? Если решительно оборвет разговор и отправит Грешема восвояси, то его дальнейшую политическую карьеру и борьбу за власть над коронованными правителями Англии можно будет считать законченными или, в лучшем случае, надолго прерванными. Ведь если сейчас его отвергнет принцесса Мария Тюдор, то королева Мария Тюдор просто уничтожит зарвавшегося и самонадеянного купца Томаса Грешема в назидание всем остальным сторонникам богомерзких деяний ее отца! Если же…
Но нелегкие эти размышления Грешема были прерваны тихим голосом Марии, терявшимся в мерном перестукивании лошадиных копыт:
— И вы предлагаете сделать это мне, сэр Томас?
— О нет, ваше высочество, ни в коем случае! — с воодушевлением вос-
кликнул Грешем. — Это должно сделать правительство протектора, а не члены вашей династии. Пусть оно и пожинает гнев и ненависть папы! Зато к счастливому дню коронации вашего величества вам будет на что опереться первое время. Иначе ее величеству королеве Англии Марии Тюдор придется начать свое правление с продажи короны и трона… Не приведи господь!..
Мария долго молчала, отвернувшись от Грешема. Но вот она повернула к нему свое лицо. На него смотрели полные слез прекраснейшие глаза принцессы Марии…
— О господи… — едва слышно промолвила она. — Как вы жестоки, сэр Томас… И это действительно единственная возможность пополнить нашу казну? Вы в самом деле так полагаете?
