Георг Борн - Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1
— Бога ради, давай без патетики, — весело перебил его д'Альби. — Разгладь морщины на своем челе и отбрось хандру, маркиз!
Во время этого разговора трех приятелей Ренарда услышала стук и поспешила вниз отворить господину Канонику, угрюмому и, по ее мнению, чрезмерно гордому мушкетеру, совершенно не похожему на своих товарищей. Он действительно никогда не обращал на нее внимания и не шутил с нею, как другие, был всегда молчалив и высокомерен, чем удерживал добрую Ренарду от всякой фамильярности.
И теперь, отворив калитку сада и увидев перед собой внушительную фигуру Каноника, она проворчала себе под нос какое-то непонятное приветствие, сделав обычный реверанс, но не пошла проводить мушкетера к замку. Она возилась, запирая калитку, до тех пор, пока, по ее расчету, ему следовало уже быть у двери дома.
Поэтому ее крайне удивило, что Каноник отворял дверь в комнату в ту самую минуту, когда она поднималась по лестнице. Что могло так долго задержать его в коридоре?
Три мушкетера поднялись ему навстречу. Каноник был слегка бледен и как будто смущен. Прежде чем затворить за собой дверь, он еще раз окинул внимательным взглядом слабо освещенный коридор и лестницу и, сделав над собой усилие, скрыл волнение под дипломатической улыбкой. Пропустив подоспевшую Ренарду в комнату, Каноник поздоровался с друзьями, приняв свой обыкновенный несколько официальный вид.
— Теперь мы все собрались, — весело воскликнул Милон, — сядем же и потолкуем.
— А добрая наша Ренарда принесет нам из погреба несколько кружек хорошего старого вина! — сказал маркиз. — Слышите, Ренарда, самого лучшего! Не экономьте, ведь вы знаете, что я угощаю сегодня самых дорогих моих друзей. А потом можете идти в свою комнату и ложиться спать. Вы нам больше не нужны. Я сам провожу господ и запру за ними дверь.
Ренарда исполнила поручение маркиза и принесла четыре большие кружки, наполненные вином. Поставив их на стол, за которым сидели мушкетеры, она пожелала мм доброй ночи и ушла.
— Госпожа кастелянша удаляется в свои апартаменты, — пошутил Милон. — Однако, Эжен, она тебе хорошо и верно служит.
— Если бы только немного меньше говорила и почаще употребляла в дело свой авторитет, — отвечал маркиз.
— Как так! — воскликнул Этьен. — Разве у тебя в этом маленьком замке так много прислуги, что ты говоришь об авторитете?
— Ах да, расскажи, пожалуйста, — прервал маркиз виконта, видимо желая перевести разговор на другой предмет, — что это за история с драгоценным кинжалом, будто бы украденным у тебя?
— Гм! Это странная и довольно забавная история, которая, однако, может иметь трагический конец.
— Расскажи, сделай милость, — попросил Милон Арас-ский, уже заметно бывший под влиянием винных паров, между тем как Каноник стал еще молчаливее и задумчивее.
— Я, пожалуй, расскажу вам этот случай, хотя он должен быть сохранен в глубочайшей тайне. Дело в том, что кинжал герцога Бекингэма находится в руках кардинала!
— Каким же это образом? Он, стало быть, велел украсть его у тебя? — удивился Милон.
— Какой вопрос! Он отнял ее как важную улику у того, кто украл ее у меня — приятеля Антонио!
— Поэтому слухи, будто кардинал хочет взять этого молодца к себе на службу, обоснованны? — спросил Каноник.
— Этого я не знаю. Но верно то, что его эминенции эта шпага может стать колом в горле.
— Но почему же? По какой причине? — одновременно спросили маркиз и Милон.
— Потому, что герцог Бекингэм может потребовать назад свою собственность!
— Но я полагаю, он подарил кинжал тебе, д'Альби. Следовательно, он уже не его собственность, — заметил Милон.
— Ну, да. Но так как ее нет более у меня, то под предлогом того, что она дана была мне в Париж для починки, он потребует ее обратно. И тогда, вы понимаете, дело будет не совсем ладно.
— Ты прав, тут могут выйти довольно забавные сцены, — согласился с тихим смехом Каноник. — Разве вы не знаете, что Ришелье давно замышляет выстроить себе дворец близ Лувра и навербовать свой собственный полк? — спросил Милон. — Деньги, по-видимому, так и льются к нему со всех сторон с тех пор, как он сделался самым приближенным советником короля!
— Свой собственный полк! — воскликнул Этьен. — Сделать это будет для него весьма непросто.
— Если он задумал это, то, без сомнения, сделает, — утвердительно сказал Каноник.
— Твои слова всегда сбываются, — сказал д'Альби.
— Теперь к делу, господа, — прервал разговор маркиз. — Я пригласил вас сюда, чтобы посоветоваться и поговорить с вами об одном обстоятельстве.
— Должно быть, что-нибудь очень важное, судя по выражению твоего лица. Так в чем дело? — спросил Милон.
— Речь идет о несчастном мальчике, которого ты не так давно спас из пламени.
— О сыне мушкетеров? Скажите, друзья, ведь он имеет полное право так называться? — спросил Милон.
Д'Альби и Каноник отвечали утвердительно.
— Конечно, но чтобы называть так, надо, прежде всего, чтоб он остался жив, — заметил маркиз.
— Разве его положение опасно?
— Маркиз, ведь на тебя была возложена обязанность заботиться о нем!
— Поэтому-то я и пригласил вас сюда. Я желал сообщить вам о его состоянии. Старый доктор, к которому мы тогда отвезли бедолагу, хотя и выражает надежду, но считает, что мальчик останется калекой.
— Калекой! Но это ужасно! — воскликнули мушкетеры.
— Что же у него повреждено? — спросил д'Альби.
— Он лишился одного глаза. К тому же он ничего не помнит, и доктор опасается, что полностью сознание к нему никогда не вернется.
— А раны?
— Некоторые из них зажили, другие еще не совсем. Он все еще находится в тяжелом состоянии, ни с кем не говорит, ничего не видит и не слышит.
— Какое ужасное существование! — воскликнул Каноник. — Что же с ним будет, если его не вылечат!
— Именно об этом я хотел с вами поговорить сегодня, друзья мои! Доктор сказал, что ребенок еще несколько лет должен будет оставаться на его попечении. Я охотно беру на себя издержки по содержанию несчастного ребенка.
— Мы также хотим принять участие. Это должно стать нашей общей заботой, — с горячностью перебил откровенный и добрый Милон. — Мы все внесем свою лепту в пользу сына мушкетеров!
— Вы впоследствии можете быть ему полезны, но пока он будет находиться на попечении доктора, предоставьте заботу о нем мне. Вы доставите мне этим большую радость. Позже придет и ваш черед подать ему руку помощи, — спокойно, но твердо произнес маркиз. — Сегодня я только намеревался спросить вас, согласны ли вы, чтоб мальчик остался на попечении доктора Вильманзаята до тех пор, пока будет в этом необходимость?
