История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич
Андроник всегда мечтал об императорской короне; когда после смерти Мануила он узнал о растущем недовольстве регентшей, его не пришлось убеждать в том, что ему наконец-то представилась возможность получить желанный венец. В отличие от Марии Антиохийской он был настоящим Комнином – энергичным, способным и решительным, а его романтическое прошлое принесло ему популярность, равной которой в империи не было. В августе 1182 года он двинулся на Константинополь. Его прежнее обаяние не утратило силы, и армия и флот поспешили к нему присоединиться. Он еще не пересек пролив, когда в Константинополе началось восстание, а вместе с ним вспыхнула и долго подавляемая ксенофобия. Следствием этого стали массовые убийства латинян; убили практически всех – женщин и детей, стариков и немощных и даже больных, находившихся в больницах. Протосеваста бросили в каземат, а позже ослепили; юного императора и его мать отвезли на императорскую виллу Филопатион, где они должны были ожидать, как соизволит поступить с ними Андроник.
Судьба их оказалась хуже любых их опасений. Триумф Андроника выявил в нем жестокость, о которой никто не подозревал: он принялся уничтожать всех, кто стоял между ним и троном. Первыми жертвами стали дочь Мануила Мария и ее муж – никто не сомневался, что их отравили. Императрицу задушили в тюрьме. В сентябре Андроника короновали как соправителя, а через два месяца маленького Алексея задушили тетивой от лука. В течение последних трех с половиной лет своей короткой жизни он был женат на Агнес Французской, которая при крещении получила более подобающее византийке имя Анна. Не успела она овдоветь, как новый шестидесятичетырехлетний император женился на двенадцатилетней императрице и, похоже, вступил с ней в супружеские отношения.
В каком-то смысле Андроник принес империи больше пользы, чем Мануил: он боролся с административными злоупотреблениями, где бы и в какой форме они ни обнаруживались. Трагедия заключалась в том, что по мере искоренения коррупции в правительстве сам он становился все более порочным. Казалось, его единственным оружием было насилие и грубая сила, и вскоре вся его популярность сошла на нет. В воздухе снова запахло бунтом; предатели были повсюду. Тех из них, кто попался в руки императору, пытали до смерти, часто в его присутствии, а порой он и сам принимал в пытках участие; однако многим удалось бежать на Запад, где их с готовностью приняли. Уже в 1181 году король Венгрии Бела III вновь захватил Далмацию и большую часть Хорватии. В 1183 году он вторгся в Византию и разграбил Белград, Браничево, Ниш и Сардику. В Азии тоже было неспокойно из-за аристократов-землевладельцев, к которым Андроник испытывал особую ненависть. Один из его дальних кузенов, внучатый племянник Мануила Исаак Комнин, даже официально обосновался на Кипре, объявив о его политической независимости. Однако главная угроза исходила от самого давнего и непреклонного врага Византии – нормандской Сицилии.
Всю зиму 1184/85 года Вильгельм II Добрый – сын Вильгельма Злого, по сравнению с которым он был ничуть не лучше, – провел в Мессине. Он всеми силами стремился заполучить византийскую корону и решил, что войско, которое он отправит ее добывать, будет сильнее на море и на суше, чем любая армия, когда-либо отплывавшая от сицилийских берегов. Ко времени готовности этого войска его флот насчитывал от 200 до 300 кораблей и вез около 80 000 человек. Войско отплыло из Мессины 11 июня 1185 года и направилось прямиком в Дураццо. По-видимому, Андроника застигли врасплох, и гарнизон, совершенно не подготовленный для осады, сдался без борьбы. Пока армия продвигалась по Балканскому полуострову, не было ни одной попытки помешать ее наступлению. 6 августа все наземные войска встали лагерем у стен Фессалоник, а 15-го числа флот занял позиции на рейде и началась осада.
Фессалоники были процветающим и богатым городом, христианские традиции которого были заложены еще при святом Павле. В качестве морской базы Фессалоники контролировали Эгейское море, а в качестве центра торговли соперничали с самим Константинополем. Однако даже при хорошей подготовке и обороне город не мог долго выдержать яростную атаку сицилийцев. Гарнизон мужественно сопротивлялся, но вскоре восточные бастионы начали рушиться, а с западной стороны была подкуплена группа немецких наемников, которые открыли ворота. 24 августа сицилийские войска ворвались во второй по величине город Византии и предались разгулу грабежа и насилия, равного которому Фессалоники не видели со времен Феодосия Великого, который за восемьсот лет до этих событий убил 7000 жителей. Женщин и детей хватали и насиловали, дома грабили и жгли, храмы оскверняли и разрушали. «Эти варвары, – писал летописец тех времен, – несли свою жестокость к самому подножию алтарей. Мы не понимали, зачем они хотят уничтожить наши иконы, используя их для костров, на которых они готовили пищу. Еще более преступным было то, что они плясали на алтарях, перед которыми трепетали ангелы, и пели нечестивые песни, после чего мочились по всей церкви, заливая весь пол».
Через пару недель жители города поняли, что могут заработать на этих иноземцах, которые так мало понимали истинную ценность вещей, а архиепископ жаловался на то, с какой легкостью знатные дамы отдавались сицилийским солдатам. Однако атмосфера оставалась взрывоопасной, и, должно быть, и греки, и сицилийцы испытали облегчение, когда армия двинулась дальше на восток, оставив в Фессалониках лишь небольшой гарнизон. Авангард войска дошел до Мосинополя, находившегося почти на полпути до Константинополя, когда произошло событие, полностью изменившее положение дел и обернувшееся для захватчиков катастрофой: подданные восстали против Андроника Комнина и убили его.
В Константинополе, как и в других местах, известия из Фессалоник вызвали у жителей панику. Реакция Андроника была типичной для его противоречивой натуры: с одной стороны, он решительно взялся за ремонт и укрепление городских оборонительных сооружений, а также спешно мобилизовал и снабдил провизией флот из 100 кораблей; но с другой – он словно бы оставался совершенно равнодушен к этой критической ситуации и еще больше погружался в мир личных удовольствий. За три года царствования у него развилась мания преследования, которая привела его к крайним проявлениям жестокости. Искра революции вспыхнула, когда кузен императора Исаак Ангел, навлекший на себя его гнев после того, как прорицатель назвал его наследником престола,
