Джек Данн - Тайная история Леонардо да Винчи

— Куан?..

— Если они изгои, то позабавились бы с нами, а затем убили. Если отправились на «гхраззу», то подчинились бы закону бедуинов.

— Какому-то закону они несомненно подчинились — мы ведь живы.

Куан снова улыбнулся:

— Думаю, живы мы потому, что вожак почуял, что вот-вот придут другие. Или же…

Он взглянул туда, где исчезли бедуины, а потом кивнул на восток — там висело солнце. И там Леонардо увидел вдали всадников.

— Нет, Леонардо, этих можно не опасаться. Это солдаты из войска калифа. Давай-ка заберем отсюда все, что сумеем унести. — Он кивнул на остатки шара. — Такая ткань обогатит целое пустынное племя.

— Но мы не сможем унести ее.

— Пусть тебя это не тревожит, маэстро. Не думаю, чтобы нам пришлось делать это. Давай просто привалим ее камнями, чтобы не унесло ветром.

Когда они закончили, Куан спросил:

— Ты заметил шрам на щеке у вожака?

— Да.

— Некогда я встречал человека с таким шрамом в Акабе, близ Красного моря. Он делил трапезу с одним из приближенных калифа. В пустыне, не в городе. — Куан говорил так, словно есть в городе — бесчестье, словно он превратился вдруг в бедуина; а между тем этот человек чувствовал себя как дома и во Флоренции, в обществе европейцев. — Этот человек подавился куском баранины и, чтобы не оскорбить хозяина неучастием в беседе, разрезал себе щеку и раздвинул края раны; показывая, что в горле у него застряло мясо.

— И это тот самый человек? — спросил Леонардо.

— Тот, кого я знал, пережил страшную трагедию. Он оставил свой народ, и ни одно племя не даст ему прибежища — во всяком случае, так говорят, — прибавил Куан, словно давая понять, что знает больше, чем говорит.

— Что за трагедия?

— Запретная любовь.

— Мужчина?

— Его сестра. Они были родственниками калифа… и Айше.

— Были?..

Куан махнул рукой.

— Они все равно что умерли.

Пока он говорил, к ним на большом белом верблюде подъехал калиф Кайит-бей. В белом бедуинском хлопковом наряде и плаще он выглядел простым кочевником. С ним были еще человек двадцать кочевников, все на белых беговых верблюдах, гордости калифа. Эти дикари были телохранителями калифа. Куан однажды сказал Леонардо, что они могут скакать и биться дольше и яростней любого, за исключением, разумеется, их повелителя; а еще Леонардо узнал, что Куан был командиром телохранителей калифа — и, кстати, рабом, что в этом мире отнюдь не являлось бесчестьем. Ведь сам Кайит-бей когда-то тоже был рабом. Государством мамлюков на протяжении поколений правили рабы.

Кайит-бей ехал во главе отряда, и Леонардо с удивлением заметил, что он еще больше похудел, словно пустыня, солнце и битвы иссушили его. Однако еще больше да Винчи удивился, увидев своего давнего друга Америго Веспуччи. Его узкое нежное лицо потемнело и огрубело; солнце выбелило его брови и высветлило волосы. Он был одет в арабское платье, и это его, похоже, устраивало. Выглядел он здоровым и крепким, совсем не похожим на изнеженного щеголя, каким Леонардо знал его во Флоренции.

Как и тот бедуин, что сидел на большом верблюде бок о бок с Америго.

Сандро Боттичелли потерял свою полноту и приобрел бороду. Он был черен, как нубиец.

Леонардо мгновенно узнал его.

— Пузырек! — вскрикнул он и бросился к нему.

Сандро тронул своего верблюда бамбуковой палочкой и сказал: «Икх», что означало: «На колени». Верблюд подогнул передние ноги и наклонился, и тогда Сандро соскользнул с седла и без всяких церемоний — калиф насмешливо смотрел на него, явно развлекаясь, — стиснул Леонардо в своих медвежьих объятиях, прошептав ему на ухо:

— Есть новости.

Глава 22

БЕЛЫЙ БАРАН

Стоит, однако, пожалеть, что иные восточные государи, величайшие по могуществу и разуму, не имели историков, дабы запечатлевать их деяния, поскольку среди калифов Египта и царей Персии были люди, непревзойденные в войнах и достойные сравнения не только с варварскими вождями, прославленными в сражениях, но также и с великими полководцами Греции и Рима.

Разите, разите! Если вы победите, получите величайшую награду от нашего правителя.

— Машину, что летела по небу, видел весь Каир, а также те, кто был в рощах, на реке и в пустыне, — сказал Куан калифу, — и все они видели царя времен, стоящего в ее корзине и глядящего на них с высоты, подобно огненному ангелу.

— Или джинну, — прервал его калиф с довольным видом.

Белый верблюд стоял на коленях рядом с ним, словно даже животные понимали, что ему надлежит кланяться.

— Слово распространится быстро, как плывут корабли и скачут кони, — слово о том, что Кайит-бей, правитель миров, может летать как джинн, — продолжал Куан. — Уверен, что Мехмед и остальные турки очень скоро услышат об этом.

Он говорил неестественно, нараспев, будто читал эпическую поэму; но калиф был доволен и, казалось, откровенно счастлив видеть своего слугу и соратника.

— Разве не услышали они уже — и не увидели — твоего оружия, что убивает во множестве?

На эти слова Кайит-бей, рассмеявшись, кивнул:

— Что до этого, спасибо маэстро Леонардо. Будем надеяться, что труды его потрясут равно наших врагов и наших друзей.

Леонардо вопросительно взглянул на Куана, ожидая объяснений, но калиф сказал:

— Не смотри так удивленно, маэстро. Ведь не думал же ты, что мы никак не использовали твоих набросков? Скоро ты увидишь плод твоего творения.

Калиф отвернулся.

— О чем он? — спросил Леонардо.

Сандро хотел было ответить, но вмешался Куан:

— Будь терпелив и придержи вопросы.

Коренастый стражник, курд с широким веснушчатым лицом, заплетенными в косички волосами и крашеными веками, подвел Куану одного из белых беговых верблюдов, крупное животное с бурыми подпалинами — только у калифа верблюд был крупнее этого. Стражник улыбнулся Куану, тот лишь кивнул в ответ, но было видно, что он доволен и что это животное принадлежит ему. К Леонардо подвел верблюда сам калиф — дар, который Леонардо с благодарностью принял; но когда он попытался потрепать молодую верблюдицу по морде, та пугливо отскочила.

— Подружись с ней, — сказал калиф. — Она твоя.

Куан подал Леонардо лепешку, и Леонардо протянул ее верблюдице. Та мягко и аккуратно взяла угощение. В этом животном было что-то необычайно человеческое. Леонардо разглядел, что у нее есть ресницы на верхнем и нижнем веках и убедился, что ее шерсть необычайно мягка.