Эрнест Капандю - Рыцарь курятника

– Браво, маршал!

– Государь, вы осматривали лагерь?

– Да, маршал.

– Все мои приказания исполнены?

– В точности.

Мориц легко вздохнул.

– Если бы я мог выздороветь! – сказал он.

– Вы будете здоровы!

– Я дал бы десять лет жизни, чтобы сейчас же выздороветь!

– Если бы можно было что-либо отдать за это, я бы многое дал, – сказал Людовик XV.

– Что бы ни случилось, государь, завтра я исполню свой

долг.

– Я не сомневаюсь в этом, маршал. Завтрашний день должен быть великим днем, господа! – продолжал Людовик XV, обращаясь к окружающим. – Дофин сказал, господа, что в первый раз после сражения при Пуатье король французский будет сражаться вместе со своим сыном. Дофин прав, но я прибавлю, что после сражения при Тайльбурке, выигранного Святым Людовиком, ни одной столь же важной победы не было одержано его потомками над англичанами. Итак, завтра нам надо отличиться!

– Так и будет! – сказал маршал твердым голосом.

– Да-да! – закричали все с энтузиазмом. – Да здравствует король!

– Да здравствует король! – повторили на улице.

– Маршал, – продолжал Людовик XV, – мы вас оставим, чтобы не нарушать вашего покоя до завтра.

Он дружески пожал маршалу руку. Мориц хотел наклониться и поцеловать королю руку, но Людовик XV не допустил этого.

– Завтра мы обнимемся, – сказал он.

В это время к королю подошел герцог де Ноайль.

Герцогу, одному из самых замечательных людей той эпохи, было тогда 67 лет. В первый раз он участвовал в битве в 1693 году. Уже почти десять лет он был маршалом и составлял гордость Франции. Его очень любил Людовик ХV.

– Государь, – сказал он, – прошу вас оказать мне величайшую милость!

– Я вас слушаю, герцог, – проговорил король. – Что именно вам угодно?

– Можно ли мне в присутствии вашего величества переговорить с маршалом Саксонским?

– Говорите.

Тогда герцог, подойдя к постели больного, воскликнул:

– Маршал! Несмотря на то, что я старше вас и годами и чином и имею звание пэра, я прошу вас назначить меня на завтра к себе первым адъютантом[21].

Наступило гробовое молчание. Все были поражены великим самозабвением такого прославленного человека.

Маршал Саксонский сделал усилие, чтобы подняться на постели.

– Герцог, – промолвил он, – я необычайно польщен, но без разрешения его величества не имею права на это согласиться.

– Я разрешаю, – произнес король, – с условием, что первое французское ядро, направленное в неприятеля, будет выпущено по команде герцога де Ноайля.

– Да здравствует король! – закричал славный служака.

– Итак, герцог, я согласен, – сказал Мориц.

– Да здравствует король! – повторили окружающие.

– А теперь, господа, – объявил король, – оставим маршала отдыхать.

В последний раз он пожал руку Морицу Саксонскому и, сказав «До завтра», вышел в сопровождении свиты.

– Что нам делать сегодня вечером? – спросил король, обратившись к Ришелье?

Ришелье улыбнулся.

– Государь, хотите, я вас поведу кое-куда?

– Куда же?

– Государь, это вы узнаете, придя на место.

– Это тайна?

– Да, государь.

– Вы заставляете меня быть любопытным.

– Государь, вы позволите себя вести?

– Я согласен.

Король сел на лошадь.

– Куда мы едем?

– Ко мне, государь.

– Нужно ли пригласить всех наших?

– Да!

– Что это, празднество?

Ришелье опять улыбнулся.

Королевский отряд отправился по главной улице Калона и наконец достиг площади. На площади толпился народ. Посреди площади стояло красивое здание, очевидно, принадлежащее какому-то зажиточному землевладельцу. Оно было украшено флагами и вензелями, над которыми возвышалось французское знамя.

На стене была большая афиша. В театре шла комедия Фавара «Деревенский петух» в исполнении артистов французской армии.

При виде короля, въехавшего на площадь, народ долго приветствовал его несмолкаемым: «Да здравствует король!»

Монарх был поражен этим необыкновенным зрелищем.

– Государь, вам угодно присутствовать сегодня на представлении? – спросил Ришелье.

– Вы искусный чародей! – воскликнул Людовик XV.

С тех пор как Турнегем, богатый буржуа, взял под свое покровительство Фавара, поэта-музыканта, судьба этого бывшего пирожника, сделавшегося директором театра, складывалась как нельзя лучше. Весь двор и, следовательно, весь город были без ума от его комических опер, и за несколько месяцев успех стал до того велик, что артисты французской и итальянской комедий объединились, чтобы победить конкурента, и просили короля закрыть новый театр.

Тогда Фавару пришла в голову одна мысль. Мадемуазель Дюронсере, знаменитая певица, на которой он должен был жениться в июле, имела восторженного поклонника в лице маршала Морица.

Фавар вздумал дать представление в самом лагере. Он написал об этом герцогу де Ришелье, который уже почти официально занимался управлением парижскими театрами. Ришелье ухватился за эту мысль и прежде всего велел предоставить директору Комической Оперы все необходимые повозки для переезда; потом, ничего не говоря королю, чтобы сделать ему приятный сюрприз, он велел устроить в том доме, который занимал сам в Калоне, временную сцену, которая даже теперь удовлетворила бы требованиям многих провинциальных театров.

Десятого мая все было готово, и король сидел в ложе или, лучше сказать, в гостиной из зелени, потому что вся она была украшена листьями и цветами. Зала для публики, очень хорошо освещенная, была убрана букетами и гирляндами.

Партер занимали офицеры в парадных мундирах, а на почетных местах сидели маршалы и генералы. Щеголихи, которых пригласили из Лилля и Сизуэна, и самые хорошенькие и самые богатые жены поставщиков армии красовались на местах, искусно расположенных на виду у Людовика.

– Это очаровательно! – восхищался король, лицо его сияло от удовольствия.

Никогда Людовик не казался таким веселым, каким он был накануне битвы при Фонтенуа.

– Скажите, что можно аплодировать, – обратился король к герцогу де Ришелье.

Это известие, пробежавшее по рядам, подействовало, как электрический заряд. Именно в эту минуту поднялся занавес. Мадемуазель Дюронсере, обожаемая публикой артистка, появилась под восторженные возгласы зрителей. Играли «Деревенского петуха».

– Кстати, о петухе, – сказал король, улыбаясь, – я часто думаю о том странном петушке, который явился ко мне в Шуази. – Говоря это, Людовик XV обводил глазами залу, затем вдруг наклонился и произнес шепотом: – Однако, я не знал, что мои мушкетеры такие красивые малые!

– Неужели, государь? – спросил герцог, прикидываясь удивленным.