Лучший исторический детектив [сборник] - Людмила Малёваная
— Вижу по платью, что не бедненький, — засмеялась Рузя, потом вдруг повернулась к Зельде и спросила: — А что фамилия этого доктора, не Зеленский случайно?
— Ну, Зеленский, — ответила Зельда и нахмурилась на Рузю. — Это кто тебе уже доложил?
Зельдины тёмные глаза имели удивительное свойство смотреть как будто насквозь и от того Рузе всегда делалось немного не по себе.
— Никто. Я сама догадалась.
— А откуда ты про Зеленского знаешь?
— Знакома.
— Врёшь.
— Не вру. Я на свидание с ним сегодня ходила. А завтра опять пойду!
После этих слов Рузя так пренебрежительно посмотрела на Зельду, не иначе та проигралась на скачках и теперь просила у Рузи на тарелку супа. Но Зельда задала Рузе один вопрос и сбила весь гонор.
— Прости, подружка, я спросить тебя забыла! Так ты в тюрьме сидеть не будешь?
— Нет, не буду, — сказала Рузя сквозь зубы.
— А что так? Не берут? — Зельда хохотала, запрокинув голову. — Нашу Рузю ни в тюрьму, ни замуж не берут!
— А может мне и не надо замуж?
— Гляди! Не предлагали — вот и не надо.
— Можно подумать тебе предлагали? — обиделась Рузя.
— Портвейн будешь? — Зельда отложила шитьё и пошла к буфету. — У меня здесь осталось полбутылки.
— Буду.
До полночи они цедили портвейн, Зельда слушала, как Рузя умудрилась избежать тюрьмы и как удачно повернулась к ней судьба. Поворот казался неожиданным.
— Этот твой Мрозовский — опасный человек, — сказала Зельда задумчиво.
— Почему?!
— Жизнь покажет, — ответила Зельда. В её черных глазах отражалась море вселенской печали. Для клиентов Зельда была приветлива и мила, даже иногда говорила что-нибудь на французском, чтобы утвердиться во французском происхождении, но перед Рузей не притворялась и хандрила не по годам. — Для него люди — мусор. А такие, как мы с тобой, вообще бирюльки, как карты в колоде. Хочешь — тасуй, хочешь — пасьянсом разложи.
— Может, бросишь мне на картах? — попросила Рузя, не особо надеясь на согласие.
Вечер, на удивление, был удачлив для Рузи. Зельда лениво потянулась, встала из-за стола и подошла к буфету. Где-то в верхнем ящичке она хранила карты. Старая засаленная колода вызывала у Рузи брезгливость. Однажды она даже купила новую колоду и принесла подружке.
— На, возьми. Будешь теперь на новых гадать. Хватит уже мусолить эту помойку.
Рузя потянулась к старым картам, лежавшим на столе, и Зельда моментально врезала ей по руке.
— Не тронь. А эти новые можно оставить — в дурачка резаться.
Вот и сейчас Зельда мусолила старую колоду, которая даже на вид казалась тяжёлой. Каждая карта лоснилась затёртыми картинками.
— Скажи мне, почему нельзя сменить колоду? Эти скоро сами развалятся.
— Почему нельзя? Можно. Но кто на них сидеть будет? Нужна девушка не целованная. Ты что ли у нас девушка? — спросила Зельда и захохотала в голос. — Может, ещё и не целованная? Куда тебя ещё не целовали?
Зельда хохотала, прикрыв рот ладонью.
— Цыц ты, шлёндра! Ночь давно! — обиделась Рузя.
Дальше она молча смотрела на то, как Зельда раскладывает карты и слушала гадание. Сколько раз видела, как гадает Зельда, но никогда не могла повторить. Не видела Рузя в картах ничего, кроме самих карт. Зельда рассказала, что гадать её старая цыганка научила, это уже после смерти родителей случилось.
— Под сердцем у тебя обида. На всех обида. Но тебе того не нужно, иначе желчью изойдешь и хуже будет. Вот у тебя казенный король. Над тобой он, а ты под ним. Вот как скажет, так и сделаешь. Но ты ему сейчас не нужна, потому от него нету к тебе интереса. А вот еще один королик, трефовый, тоже из дома казённого. Любовь у него к тебе. Страсть.
— Этот молодой? — спросила Рузя, тыча пальцем в карту. — Ну, второй который, трефовый. Венечка тоже в казённом доме теперь.
Зельда не сильно ударила её по руке, и Рузя захихикала.
— Не молодой. Старше тебя намного. Пан Зеленский, наверное. Только ты с ним не будешь долго любовь крутить. Сразу после большого застолья расстанетесь.
— Что за застолье?
— Свадьба. Не его, не твоя.
— Ты же сказала, что дочке его платье шьёшь. На свадьбу.
— Не перебивай. После него у тебя скоро новый роман случится. Только он тебе не нужен. Так просто — пить, гулять.
— А любовь где? Что-то ты мне о любви ничего не говоришь. И деньги где? Ни любви, ни денег? — Рузя нахмурилась и допила свой стакан портвейна. — Больше нету?
— Нету. Любовь? Любовь у тебя нескоро случится. А деньги, Рузюнця, с тобой и не расстаются. Ты, главное, в дела подозрительные не лезь. Поняла?
— Поняла. Я у тебя спать останусь, — сказала Рузя, зевая.
— Оставайся. Завтра с утра, отнесёшь Тине немного работы. Мне тут бросили мелочёвку, самой некогда заниматься, да и клиенты неважные. Так перебьются, на Христиных иголках.
Рузя укладывалась спать на Зельдиной кровати. С того краю, что у окна. Через щель между занавесок на лицо падал холодный лунный свет, Зельда надевала ночную рубашку и что-то тихо пела на иврите. Рузе виделось в этом что-то загадочное, по-детски волшебное. Она скоро уснула, чтобы увидеть во сне прекрасного кавалера без лица и голубя в клетке. Голубь бился о решетку так, что перья летели во все стороны, и постепенно белая грудка потемнела от крови. Так бы и бился этот голубь, но наступило утро, и Рузя открыла глаза.
Утро наступило до того неожиданно, что Рузя мгновенно проснулась. На небе ни облачка и солнце било по стёклам, расцвечивая каждую мелочь в спальне Зельды. Больше всего была заметна пыль.
Однажды, Рузя посоветовала Зельде не открывать занавесок по утрам.
— Занавески у тебя светлые очень. Надо бы потемнее, из плотной материи, чтоб пыль не росла.
— Чтоб что не росло?! — переспросила Зельда.
— Пыль, — сказала Рузя с умным видом. — Когда в комнате много солнечного света, пыль растёт.
— Рузянця, ты этого больше никому не говори, — смеялась Зельда. — Много пыли там, где не убирают, а не там, где солнце светит.
— Выходит, что ты не убираешь.
— Выходит, что я много работаю. Отсюда и пыли много. Шью разное, ткань режу, вот и пылится всё.
Рузя села на кровати, свесив ноги, и касалась пальцами прохладного пола. Солнечный луч стелился от окна до стены, пересекая Рузины ноги. Рузя рассматривала волоски на ногах с любопытством прозектора в мертвецкой, глядящего с удивлением на живого человека.
— Рузя! — Зельда появилась в дверях одетая и причесанная. В руках она держала торбу внушительных размеров. — Ты уже проснулась? Очень хорошо. Мне некогда, потому собирайся и иди
