Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов
Mochulsky 2011 – Mоchulsky F. Gulag Boss: A Soviet Memoir. New York: Oxford UP, 2011.
Mühlhahn 2009 – Mühlhahn K. Criminal Justice in China: A History. Cambridge, Massachusetts: Harvard UP, 2009.
Mühlhahn 2009a – Mühlhahn K. Teh Dark Side of Globalization: Teh Concentration Camps in Republican China in Global Perspective // World History Connected. 2009. Vol. 6. № 1. URL: http://worldhistoryconnec-ted.press.illinois.edu/6.1/muhlhahn.html#_ftnref47 (дата обращения: 13.10.2019).
Pallot 2015 – Pallot J. Teh Topography of Incarceration: Teh Spatial Continuity of Penality and the Legacy of the Gulag in Twentieth and Twenty-First Century Russia // Laboratorium: Russian Review of Social Research. 2015. Vol. 7. № 1. P. 26–50.
Shearer 2013 – Shearer D. R. Stalinist Repression, Modernity, and the Social Engineering Argument // The Anatomy of Terror: Political Violence under Stalin / Ed. J. Harris. Oxford: Oxford UP, 2013. P. 105–122.
Stanziani 2008 – Stanziani A. Free Labor – Forced Labor: An Uncertain Boundary? Teh Circulation of Economic Ideas between Russia and Europe from the 18th to the Mid-19th Century // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2008. Vol. 9. № 1.
Stanziani 2014 – Stanziani A. Bondage: Labor and Rights in Eurasia from the Sixteenth to the Early Twentieth Centuries. New York: Berghahn, 2014.
Tolczyk 1999 – Tolczyk D. See No Evil: Literary Cover-Ups and Discoveries of the Camp Experience. New Haven: Yale UP, 1999.
Wachsmann 2015 – Wachsmann N. KL: A History of the Nazi Concentration Camps. New York: Farrar Straus and Giroux, 2015.
Wünschmann 2015 – Wünschmann K. Before Auschwitz: Jewish Prisoners in the Prewar Concentration Camps. Cambridge, Massachusetts: Harvard UP, 2015.
Майкл Дэвид-Фокс – историк, профессор Джорджтаунского университета в Вашингтоне, научный руководитель Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий Высшей школы экономики, редактор-основатель журнала «Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History». Русское издание последней книги Дэвида-Фокса выходит в НЛО в 2020 году: «Пересекая границы: модерность, идеология и культура в России и Советском Союзе».
Часть I
Свидетельства и интерпретации
Глава 1
Олег Хлевнюк
Гулаг – не-Гулаг
Взаимодействие единого[23]
Трудно назвать другую проблему советского прошлого, которая изучалась бы в последние десятилетия столь интенсивно, как история сталинского Гулага[24]. На основе документов государственных и личных архивов, многочисленных интервью написаны тысячи работ. Подробно исследованы репрессивная политика сталинского режима, структура Гулага, деятельность его администрации – от низовых звеньев до главных управлений, принципы организации принудительного труда и внутрилагерной жизни. Введены в оборот данные о численности лагерей и заключенных, основные показатели экономики Гулага. Изучаются ключевые события в истории Гулага, такие, например, как восстания заключенных. Все чаще предметом рассмотрения становятся различные аспекты существования лагерного социума[25].
В целом историография проблемы все ближе подходит к той границе, за которой начинаются повторы или добавление деталей к уже нарисованной картине. Ощущается необходимость осмысления имеющейся литературы, нацеленного на определение перспектив и исследовательских лакун. Очевидно, что появление новых подходов и тем в значительной мере связано с открытием очередных комплексов источников[26]. Вместе с тем многое зависит от уточнения нашего взгляда на традиционные вопросы и проблемы, от преодоления неизбежной в условиях «архивной революции» узкой исследовательской нацеленности и специализации.
Задачей данной статьи является привлечение внимания к некоторым комплексным вопросам истории Гулага, а именно: определению его границ, каналов взаимодействия с нелагерным социумом и последствиям этого взаимодействия, как кратковременным, так и долгосрочным. В общей постановке такие вопросы не являются новыми. Достаточно вспомнить идеи А. И. Солженицына о кругах (иначе говоря, о границах) Гулага и его представления о разделении советского общества на «малую» и «большую» зоны [Солженицын 1989]. Однако историки, оперируя ранее неизвестными знаниями и фактами, постоянно уточняют или даже пересматривают привычные представления, намечают новые направления исследований.
Определение границ
Основанные на архивах работы последних десятилетий создали впечатляющую картину советской действительности 1920– 50-х годов, в том числе показали, каким было значение в развитии страны карательной системы. Разветвленная сеть лагерей, колоний, тюрем, спецпоселений и других относительно временных и специализированных подразделений изоляции и принудительного труда охватывала значительную часть населения страны. Обобщение имеющейся статистики позволяет утверждать, что в целом через различные места лишения свободы, а также ссылку за 1930–1952 годы прошли от 20 до 25 млн человек. По подсчетам А. И. Кокурина и Ю. Н. Морукова, за этот период было вынесено 18,9 млн приговоров к лишению свободы. Учет повторных приговоров сокращает, по мнению авторов, количество реально осужденных на 10–15 %, т. е. примерно до 16 млн человек [Кокурин и Моруков 2001: 100–101][27]. До 1 млн человек в 1930–1952 годах было расстреляно или замучено до смерти во время следствия[28].
Отчетность по арестам и обвинительным приговорам по делам органов госбезопасности демонстрирует устойчивую тенденцию значительного превышения первого показателя по отношению ко второму. Так, в 1930–1936 годах было арестовано 2,3 млн человек, а осуждено 1,4 млн [История сталинского Гулага 2004, 1: 609]. Такие данные позволяют говорить о наличии большого количества узников, которые некоторое время (часто достаточно долго) содержались под арестом, но в конце концов не осуждались и не попадали в соответствующую статистику. Вместе с тем предварительное заключение в переполненных тюрьмах и изоляторах было тяжелейшим наказанием и нередко заканчивалось смертью. Дополнительную категорию недоучета заключенных составляли осужденные, которые получили приговоры, не связанные с лишением свободы, но по разным причинам все же отправились в лагеря.
Не менее 6 млн человек за 1930–1952 годы подвергались высылке и содержались в полулагерных условиях в специальных поселениях [Земсков 2003: 281]. В основном это были «кулаки» и представители «репрессированных народов». Многие советские граждане во время войны прошли через проверочно-фильтрационные лагеря и т. д.
В целом в каждый отдельно взятый год сталинского правления в различных местах лишения свободы находилось несколько миллионов человек. Ко времени смерти Сталина, на 1 января 1953 года, в лагерях и колониях содержались около 2,5 млн человек, в тюрьмах – более 150 тысяч, в спецпоселениях и ссылке – более 2,8 млн, всего – 5,5 млн [Кокурин и Петров 2000: 435, 447; Земсков 2003: 225].
«Население» Гулага отличалось заметной неоднородностью и имело внутреннюю социальную иерархию, в значительной мере зеркально отражавшую иерархию не-Гулага. Политические заключенные, многие из которых занимали высокие ступени на социальной лестнице в не-Гулаге, нередко попадали на низшие позиции в Гулаге, уступая уголовным преступникам [Varese 1998]. Многоликим, повторявшим социальный состав не-Гулага был мир спецпоселений. Крестьяне в ссылке смешивались с украинскими и прибалтийскими партизанами-националистами и депортированными народами Северного Кавказа, с горожанами, выселяемыми в процессе паспортизации, и т. д.
Проблема определения внутренних границ Гулага и стратификации осужденных в сталинский период в последние
