Необычное задание - Бортников Сергей Иванович

Впрочем, его вкус оценили далеко не все.

Рыбаков с Альметьевым так вообще после первой рюмки отказались в дальнейшем прикасаться к коньяку.

"Не наш это напиток, не пролетарский".

Что ж… Как известно, на вкус и цвет товарищей нет!

Прощались поздно. И долго.

— К сожалению, договориться о срочной встрече с Самим мне пока не удалось… В эти дни он всецело занят подготовкой к какому-то сверхважному мероприятию и поэтому, как сообщил товарищ Поскребышев, просил до десятого сентября его не беспокоить, — улучив момент, прошептал на ухо своему самому секретному агенту Копытцев. — Так что отдыхай, наслаждайся жизнью.

— Понял! — кисло улыбнулся в ответ Яра. — Давай на одиннадцатое!

— Лады! — в своей любимой (краткой и жесткой) манере подытожил вечерний разговор Алексей Иванович.

После чего устало плюхнулся на свое законное переднее место и, убедившись, что Рыбаков с Альметьевым уже елозят на заднем сиденье, наказал водителю:

— Трогай!

Уже позже (в конце года) нашим героям стало известно из своих (секретных) источников, что именно в то время руководство Страны Советов по каким-то непонятным причинам вдруг вознамерилось навести порядок в религиозной жизни страны (это только в официальных документах церковь отделена от государства).

Поздним вечером 4 сентября 1943 года на ближнюю дачу в Кунцево машинами НКВД были доставлены митрополиты Сергий (Старгородский), Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич). Их встречали Сталин, Молотов и полковник госбезопасности Георгий Карпов, в свое время с отличием окончивший… духовную семинарию. Такой шаг вождь предпринял для того, чтобы товарищи-священнослужители чувствовали себя в его резиденции, как дома, наравне с остальными.

Многочасовая встреча завершилась только ночью 5 сентября. А спустя всего три дня после этого знаменательного события состоялся общеархиерейский собор. На нем впервые за 25 лет советской власти был избран патриарх Московский и всея Руси. Им стал митрополит Сергий.

Закончилась же эта история тем, что в четко обозначенное время (10 сентября) Копытцев получил долгожданную весточку от штатного помощника Сталина:

— Давай завтра на шесть часов вечера.

— Есть!

Смысл сообщения был немедленно доведен до секретного агента. И вот они уже вдвоем, на все той же правительственной машине, месят колесами грязь проселочной дороги, заботливо проложенной матушкой-природой через многовековой Кунцевский лес: несколько дней тому назад на прекрасном шоссе, ведущем к резиденции генсека, коммунальщики (так некстати!) начали плановый ремонт.

…Дежурный офицер — тот же самый, что и накануне войны; только тогда он выглядел как молодой да ранний, а теперь — матерый, зрелый волчара — оперативно препроводил вновь прибывших к Поскребышеву, занимавшемуся любимым делом: ловлей рыбы на одном из здешних прудов в компании своего полного тезки Александра Николаевича Бакулева, недавно возглавившего кафедру хирургии знаменитого 2-го мединститута.

Однажды Ярослав (как раз накануне очередной засылки в родную Белоруссию)[4] уже имел возможность любоваться обитателями здешних вод — и теперь в нем снова разыгрался рыбацко-охотничий инстинкт… Но… Для него работа была на первом месте, превыше всего прочего!

— Разрешите доложить, товарищ секретарь?

— Отставить! — дружелюбно улыбнулся верный оруженосец вождя (так называли его соратники) и, опустив в садок очередную полуметровую рыбину, виноватым тоном прокомментировал: — Вот, отпросился на два часика… Налим наконец-то пошел после летней спячки. Клюет точно сумасшедший!

— Извините, что лишаем вас столь знатного удовольствия, — развел руками Алексей. — Мы ведь не со зла, а по служебной необходимости!

— Ничего. Сам позвал… Сколько еще у нас времени… До начала встречи?

— Целых семь минут.

— Управимся! — Поскребышев отложил несмотанную удочку прямо на узкую тропу, проложенную по бережку, и, выбравшись на нее с помощью Плечова, протянувшего ладонь, добавил в адрес своего напарника: — Ты работай, тезка, работай… Я недолго… Вот только передам ребят в надежные руки — и сразу же вернусь!

— Понял! — откуда-то снизу откликнулся Бакулев, залезший по колена в воду для того, чтобы отцепить застрявший вследствие неудачной подсечки дорогой импортный крючок.

В прошлый раз Иосиф Виссарионович принимал друзей в своем рабочем кабинете, а сегодня ждал их за столом одной из многочисленных веранд. Перед ним стоял графин с прозрачной жидкостью темно-розового цвета и плетеная тарель с фруктами.

— Выпьете со мной, товарищи? — упреждая многословные доклады и неискренние, а порой и откровенно лицемерные приветствия, к которым он всегда был равнодушен, предложил вождь.

— Спасибо. Но мы по делу! — спокойно расставил приоритеты Копытцев, мысленно отмечая, что Сталин, которого он не видел уже несколько лет, сильно сдал. Поседел, сгорбился. Даже вроде как стал ниже ростом. Но связанность речи и точность формулировок не утратил.

(Похожие мысли, между прочим, в тот миг посетили и голову Плечова.)

— Надеюсь, Александр Николаевич нам не помешает, — в своей излюбленной манере — как бы размышляя вслух — продолжил руководитель Советского государства.

— Как знать. (Леха вспомнил, что Поскребышев обещал своему товарищу скоро вернуться и милостиво пришел ему на выручку.)

— Понял. Можете идти, — вождь кивнул секретарю и, казалось, навсегда о нем забыл.

А тот и рад стараться! Развернулся — да бегом назад, на пруд: прозевать осенний клев налима не входило в его планы. Такая "пруха" бывает лишь раз в году!

— Присаживайтесь! — Генсек жестом указал на два плетеных кресла. — Как ваши дела?

— Прекрасно! — вскочил Ярослав, мгновеньем ранее успевший занять предложенное место.

— Значит, апостолы все-таки нашлись?

— Да. Но забрать их до конца войны не представляется возможным: реликвия погребена в подземном тоннеле, ведущем от Несвижа к одному из хуторов. Точные координаты я уже предоставил руководству.

— Жаль, не смогли мы встретиться тогда, осенью 1941-го. Время, сами понимаете, было тревожное.

— Понимаю! — продолжая стоять по стойке "смирно", кивнул Плечов.

— Карта у вас с собой, Алексей Иванович?

— Так точно! — Комиссар быстро раскрыл свой планшет и указал пальцем в район Цегельни.

— Прекрасно! — Сталин плеснул в свой стакан немного вина и сразу же пригубил его, после чего принялся неспешно набивать знаменитую трубку. — В окрестностях этого населенного пункта действует какой-то серьезный партизанский отряд?

— Да. И не один, — мгновенно доложил Копытцев.

— Я даже знаю некоторых его членов, за которых можно поручиться! — добавил Плечов.

— Оставьте их фамилии Алексею Ивановичу.

— Он в курсе. Чепцов… Голобородов…

— Понятно, — Иосиф Виссарионович жадно затянулся и надолго задумался о чем-то своем. Потом тихонько поинтересовался: — Ну-с, признавайтесь, зачем пожаловали?

— Недавно мы получили секретную информацию, поделиться с которой считаем возможным исключительно лишь с вами. Причем — наедине.

— А чем вас не устраивают руководители рангом чуть ниже? Берия, например, или Абакумов?

— Дело в том, что эти глубоко уважаемые товарищи не были поставлены в известность о предстоящей операции.

— Вы имеете в виду "Русский код"?

— Так точно, — в очередной раз выпалил Ярослав и вдруг, неожиданно даже для самого себя, перешел на шепот: — О ее подготовке вдруг стало известно нашим… Нет, даже не врагам — ситуативным союзникам, которые уже начали вставлять нам палки в колеса. Вот, например, совсем недавно они предприняли силовую акцию, направлению против хорошо вам знакомого профессора Рыбакова.

— Бориса Александровича?

— Так точно. Пытались то ли похитить его, то ли допросить… с пристрастием… По сути проекта… Чуть ли не круглосуточная слежка ведется и за мной.