Геомар Куликов - Тайный гонец

— Тебя где хошь найдём! Сочтёмся! За нами отродясь не пропадало!

Белобрысый рукавом вытер кровь с лица:

— Здорово они меня.

— И ты их не худо, — утешил Ива.

— Я что… Кабы не ты…

— Надо было на помощь кого кликнуть, — сказал Ива и, отдышавшись, будто без задней мысли кивнул в сторону иконописной палаты. — Хоть бы оттуда.

Белобрысый усмехнулся разбитыми губами:

— В следующий раз непременно кликну…

— Иль не помогли бы?

— Будь спокоен. Ещё как! Кабы оттуда подоспели, мы бы и вдвоём ног не унесли. — И, видя недоумение Ивы, пояснил: — Санька с Гринькой, что меня били, оттуда и есть.

— Так… — поскрёб в затылке Ива.

А про себя подумал: «Вот и познакомился!»

— Зовут как? — спросил белобрысый мальчишка.

— Ивой.

— А меня Васькой. Васькой Свистуном.

— За что ж Свистуном прозвали?

— Я любую птицу могу изобразить. Знаешь, у меня их сколько? Хочешь, покажу?

Дом у Васькиных родителей большой, опрятный. За высоким забором.

В сараюшке на огороде клеток с птицами — дюжины две.

Свист и щебет стоит — заслушаешься.

Потом Васька стал показывать своё искусство.

И верно, отвернёшься — не поймёшь: то ли черноголовая славка выводит песню, то ли Васька свистит.

— Ловко, — похвалил Ива. — Ну, мне пора.

По душе пришёлся Ваське новый знакомый. Спросил Иву:

— Куда торопишься? Хочешь, вместе пойдем ловить птиц? Я тебе все секреты свои открою и места покажу. А?

В другое время Ива непременно бы остался с Васькой. А сейчас нельзя: большое дело доверил ему дед Макарий. До птиц ли тут! Да и Васька хоть и хороший малый, а дружить с ним нельзя, потому как первый враг Игнатьевым подмастерьям, с которыми Иве хоть не дружить, а ладить надо.

Так рассудительно думал Ива. И не знал ещё, какой крепкой верёвочкой свяжет его судьба с этим самым Васькой.

И, прощаясь с Васькой у калитки его дома, твёрдо решил: сюда больше ни ногой!

Глава 12. Не могу обещать…

В тот же день Санька тёр для Игнатия краски и говорил Гриньке вполголоса:

— Малого, что живёт в келье старца Никодима, вечером подкараулим…

Игнатий услышал тихий разговор.

— За что? — спросил.

Гринька на Саньку сердито шикнул.

— Так…

— А всё же?

Старательно заработали Игнатьевы ученики. Засопели от усердия.

Игнатий отложил икону и кисть, которой писал, подозвал Гриньку с Санькой.

Оба подошли. Принялись рассматривать свои ноги.

— Чтоб мальчишку никто пальцем не трогал, — строго сказал Игнатий.

— А как не мы, а кто другой? — схитрил Санька.

Игнатий потянул с пояса верёвку.

— Так мы что… — заюлил Санька. — Мы ничего…

А Игнатий:

— Первым делом ты, Григорий, в ответе. Понял?

Да так посмотрел на Гриньку, что тот сам поспешно пробормотал:

— Понял. Отчего не понять?

Гринька с Санькой — на свои места. А мастер:

— Не отпустил ещё. Куда пошли?

Вернулись Гринька с Санькой. Стоят ждут, что будет дальше. Игнатий помолчал и медленно, с расстановкой:

— А сейчас того мальчишку хоть под землёй сыщите и приведите ко мне. Скажите, что зовёт иконописец Игнатий.

Затоптались на месте Гринька с Санькой.

Игнатий — сердито:

— Ну?! Да глядите у меня! — пригрозил.

… Лежал Ива в монастырском саду. И была у него одна дума: «Как теперь поговорить с Игнатием? В иконописную палату не сунешься…»

Только подумал — над ним две пары ног. Голову поднял — глядят на него, подбоченясь, старые знакомые из иконописной палаты. Стиснул зубы: опять двое против одного! Вскочил, будто подкинутый пружиной. Покатился, завывая, Санька в кусты. А Гринька шарахнулся в сторону, закричал:

— Ошалел?! Мы к тебе от Игнатия…

Ива ощетинился волчонком, даже слов не слышит, идёт с кулаками на Гриньку и твердит своё:

— Опять двое на одного…

— Опомнись, — едва разогнулся Гринька. — Тебя Игнатий кличет.

— Врёшь!

Еле уговорили Гринька с Санькой пойти за собой.

Да и то шёл всю дорогу поодаль.

Однако и верно: кивнул ему головой Игнатий. Поглядел на подбитую Гринькину скулу, на разбитые Санькины губы. Усмехнулся.

— Будто не темно и не скользко на воле, а, видать, попадали или стукнулись обо что?

— Во́, — заныл Санька, — об его кулачище стукнулись! Рта не дал раскрыть…

— Что ж это ты? — спросил Игнатий строгим голосом, а глаза смеются.

— Ошибка приключилась, — замялся Ива.

— А мне, часом, не достанется? По ошибке. Эвон как разукрасил Саньку — заместо пугала ставь на огород. — И себя ж оборвал: — Ну, будет тратить попусту время. И ты, — это уже Иве, — кончай лоботрясничать. Будешь работать у меня в мастерской. Вот тебе первый учитель, — и показал на Гриньку.

Уставились, словно бараны, Ива с Гринькой друг на друга.

А Игнатий:

— Иль не нравится учитель?

— Отчего… — с запинкой выговорил Ива. — Нравится.

— А тебе ученик?

Гринька потрогал скулу, дёрнул плечами:

— Очень даже.

— Ну и договорились.

Все, кто в мастерской был, покатились от хохота.

А Ива и вправду был рад, что попал под бок к Игнатию.

В тот же вечер ухитрился сказать шёпотом:

_ У меня к тебе дело есть, тайное.

Засмеялись Игнатьевы глаза.

Испугался до смерти Ива. Сейчас мастер выставит его всем на потеху. И торопливо добавил:

— От Макария дело.

Поднялся Игнатий:

— Пойдём-ка со мной, подсобишь.

Выбрались в монастырский сад.

Стал Ива рассказывать всё сначала: про воеводу Болотникова, и про военный совет, и про оружие. Серьёзным сделался Игнатий.

— Трудное дело. И так было не просто. А с приходом войска Ивана Исаевича вовсе худо. Боится его монастырское начальство, страсть как боится. Потому усилены караулы. Монастырское воинство содержится в готовности.

— Так ведь надо! — настойчиво сказал Ива. — Ждёт воевода оружие.

Рассердился Игнатий. Передразнил:

— «Надо»! А коли дознаются келарь или Амвросий? В иконописную палату больше ни ногой. Каждый вечер, как солнце будет садиться, сюда приходи. Думать буду, а надумаю ли чего, не могу обещать.

Глава 13. Оружейные погреба

Живёт Ива при келье старца Никодима. Старец его учит грамоте, посылает по всяким надобностям.

Каждый день ходит Ива на указанное Игнатием место. Ни разу не пришёл Игнатий.

«Видать, струсил… — И решил Ива: — Надо самому».

Стал больше прежнего прислушиваться ко всяким разговорам про оружие. Мало толку. Крестьяне, что охраняли монастырь, речь вели больше о том, у кого пала лошадь или градом побило овёс. Стрельцы — про государево скудное жалованье, про тяжёлую жизнь, про то, как лишнюю копейку заработать на стороне.