Конторович Александр - Пока светит солнце!
От леса к окопам продвигались люди — к финнам шло подкрепление.
— Илья! От леса ещё солдаты идут! Врежь-ка им! Нам патроны с собою не тащить!
На этот раз огонь броневика вызвал сильное неудовольствие противника. От башни только искры полетели! Но и финнам на открытом месте было весьма несладко! До окопов они не дошли. Оставив на поле с десяток неподвижных тел, откатились назад. Ну да, днём тут разгуливать — себе дороже. Место открытое, пулемет сверху достаёт далеко. Повернув бинокль в сторону дота, Ракутин аж присвистнул! Пока Илья расправлялся с подкреплением, от дота выдвинулась группа солдат — человек пять. И они уже были совсем близко — метрах в восьмидесяти.
Расстреляв по ним диск из 'Льюиса', младший лейтенант уложил троих, прочие бросились назад. Илья свалил ещё одного.
На какой-то момент стрельба затихла. Свесив наружу ноги, на пороге бронемашины сидел Григорий, переснаряжавший пулемётные диски. Вот он разорвал очередную патронную пачку, ссыпал патроны в шапку и прихватил рукою несколько штук.
— Что у нас с патронами?
— Для крупнокалиберного осталось почти три ленты — около двухсот штук. К прочим, — Деревянко заглянул в кабину бронемашины, — ещё около тысячи. Семь гранат. Ну и так… по мелочи… Воевать, в принципе, можно.
— Долго ли? Сколько там, у лахтарей ещё ружей противотанковых есть? Одно вижу, так не факт, что оно единственное было! Лупили-то по нам из двух стволов! И где сейчас второй?
В воздухе пронёсся странный звук — словно где-то заработал мотор, таща что-то неподъёмное. Все на секунду прервали разговор, прислушиваясь. Но звук смолк.
— Перекус у нас какой-нибудь есть? — снова нарушил молчание Ракутин. — Неохота на голодный желудок воевать.
— У нас — нет, — покачал головою Григорий. — А вот в броневике…
Его рука нырнула куда-то внутрь пропахшей порохом кабины.
— Вот!
— Ишь ты! — удивился младший лейтенант. — Шоколад?!
— Ага! Заморский какой-то… не видал я таких вот штучек.
— Английский, — рассмотрев упаковку, сказал Алексей. — По-ихнему написано. Давай, как раз — нам всем по плитке! И Шадрину одна останется.
— Там ещё фляга с водкой есть…
— Откуда знаешь? Пробовал?
— Так… по запаху…
— Из закрытой-то фляги? Ну да ладно… по глотку… по паре глотков!
После перекуса настроение резко повысилось. Эдак и до вечера тут просидеть можно… а что? Место удобное, пехотным оружием их не взять. А вечером можно будет уйти…
Всё-таки странно устроен человек!
Только что над головою свистели пули, и ты, припав щекою к прикладу, огрызался скупыми точными очередями. Казалось бы — какое желание сейчас станет самым важным? Побольше патронов, да поглубже окоп. Ан нет! Сидим и обсуждаем достоинства разных марок шоколада, вот! Плитки оказались разными и теперь, позабыв обо всём, маленький гарнизон увлечённо обменивается мнениями о достоинствах и недостатках каждой марки шоколада.
— А вот твоя плитка, Илья, горькая! Должно быть — неправильный тебе шоколад достался! Испорченный какой-то…
— Нет, Гриша, — вступается за башнера младший лейтенант. — Это сорт такой — горький шоколад! Его специально так делают! И, чтоб ты знал — стоит он, как бы, и не подороже!
— Да ладно… Что ж там, товарищ командир, с ума все зараз съехали? Шоколад — он сладкий!
— Всякий бывает. Я, к примеру, даже соленый ел!
— Как же так? — удивляется Деревянко. — Солёный… Зачем такой нужен?
— Такой шоколад летчики с собой берут. На тот случай, если собьют или на вынужденную сядешь где-нибудь в глухих местах. Говорят, от соленого шоколада меньше пить хочется.
— И как? Действительно пить неохота?
— Да… как тебе сказать? Не распробовал я. Нам и досталось его всего по чуть-чуть.
— Это где же так?
— Да в Испании. Летчики знакомые принесли, когда мы там одну дату отмечали. Мы вина притащили, а они шоколад и фрукты всякие. Вот я ихний паёк в первый раз и увидел. И, что интересно — плитка там толстая, — раздвинул пальцы младший лейтенант, показывая толщину. — Его и не откусить просто так, твердый! Пришлось штыком колоть на кусочки, да и их не вдруг разгрызёшь! В рот засунул и как леденец его там гоняешь. Летчики говорили, это специально сделано, чтобы сразу много не съесть — а то обожрешься.
— Да рази ж им объесться можно?
— Этим — можно.
— А вино там какое? В смысле, в Испании.
— Всякое есть. И сладкое и кислое. Есть, почти как вода, и густое, на кефир похожее. Струйка, даже на вид, тяжело так льётся… Понятно, что на самом деле, это только кажется. Но когда его пьёшь… — Алексей мечтательно почмокал губами. — Сюда бы его… Хотя, по морозу — водка лучше. А испанцы вино часто пьют, почти и не пьянеют. Мы тоже, наравне со всеми, его там пользовали.
— А какие они, испанцы эти? Я вот в книжке читал, мол, горячие все и зазнаистые, — откликнулся со своего места Илья.
— Да тоже разные они встречаются. Что горячие — так про то верно написано. Как у них коррида, это они так бой быков называют, случается, что и вчерашние противники смотреть приходили. И про войну забывали — прям, как дети малые! Орут, кричат на трибунах! Зрелище… — покачал головою Ракутин. — Так и в бою. Были случаи, что динамитом обвешивались и под танк бросались.
— Надо же…
— Да… и там бойцы неслабые попадаются. Хотя, надо отдать должное, не только испанцы. Там, кстати говоря, и наши воевали. В смысле — русские. Но не из СССР. Многие из них во Франции жили и на войну эту сами явились, никто их не зазывал. Всё у них имелось, дом, деньги и жизнь хорошая. А вот пришли…
— Белые?
— Разные. Бывшие белые тоже встречались.
— И как они?
— Да нормальные с виду мужики. Опытные и в бою злые — это не отнять. И с нами общались вполне себе ровно. Никто на нас бочку не катил и не злобствовал. А уж какие среди них спецы попадались… — поцокал языком младший лейтенант, — полковник наш уж как их только к нам в отряд не зазывал! Был там один дядька — Дедом его звали. Так он взрывник был — каких поискать! На кухне, наверное, взрывчатку соорудить мог! Такие штуки изобретал — просто волосы дыбом! Он ещё с царских времён специалист, снаряды да мины морские разряжал. В империалистическую его во Францию послали, что-то они там с союзниками тогда вместе делали. А опосля войны, Дед в ихнем Иностранном легионе воевал. Между прочим, до капитана дошёл, а это у них непросто! Неохотно они такие чины дают, ежели не француз.
— И что с ним стало?
— Не знаю. Нас раньше отозвали, он там и остался. Погиб, должно быть… уж слишком его франкисты не любили. Да и было за что…
— Надо же… — покачал головою Деревянко. — Интересный человек получается у вас, товарищ командир. Всё, говорите, у него имелось — а воевать пошёл! И добро бы — свой дом защищать, а то в чужую страну!
