Кирилл Кириллов - Земля ягуара
Успокоенный и тоном, и смыслом его слов, молодой человек перестал биться в его руках, как пойманная в сеть и смирившаяся со своей участью куропатка.
— Давай теперь к берегу. Потихоньку, помаленьку. — Поддерживая молодого человека одной рукой, он стал выгребать к небольшому ответвлению, идущему от основной дамбы, подальше от того места, где мешики, опьяненные победой, по бревну раскатывали первую башню, давно брошенную испанцами.
Мирослав почувствовал под ногами дно, попытался встать, но вязкий ил разошелся. Он погрузился с головой, вынырнул, отфыркиваясь, сделал несколько гребков, попробовал еще раз. Ноги снова утопали в донной грязи, но на этот раз нащупали опору. Вода остановилась под подбородком. Русич облегченно выдохнул и побрел в сторону берега. Там он снял парня с плеча, поставил на твердое и потянул за руку. Тот зашагал, бездумно переставляя ноги.
— А я, признаться, уже заждался, — резанула ночную тишину русская речь с неуловимым мягким выговором.
— Опять ты? — пробормотал воин, разглядывая человека в богатой накидке, из-под которой высовывались полы плаща, и потянулся за ножом, привязанным к ноге.
— А ты кого хотел увидеть?
Русский воин не ответил. Он отпустил плетью повисшую руку Ромки и двинулся на берег. В свете далекого пожарища блеснул нож.
— Что, даже поговорить не хочешь? — улыбнулся человек в плаще, сбрасывая накидку и шапочку с перьями.
Русский шел. Вода, разрезаемая его грудью, крутилась за спиной пенными бурунами. Человек в плаще улыбнулся, и в его руке словно по мановению волшебной палочки появился тонкий меч. Он выставил острие и чуть отставил левую ногу, всем своим видом давая понять, что готов к схватке.
Русский воин шел. В руке блестел нож, вода брызгами летела во все стороны.
Человек на берегу сдвинул брови и выпростал из-под плаща левую руку с зажатым в ней кинжалом. Слабые блики света заиграли на узком лезвии и на хитрой чашечке с косыми прорезями, в которых мог застрять любой клинок.
Русич вышел на берег и вдруг пропал.
Томас Говард сморгнул. Только что он видел перед собой мускулистую фигуру, и вот она растворилась в ночной темноте. Повинуясь скорее инстинкту, чем чувствам, он отпрыгнул в сторону. Короткий нож срезал траву на том месте, где только что была его нога.
Британец махнул мечом сверху вниз, по-деревенски. Мимо. Он прикрылся хитрой гардой, и нож прошел вскользь. Граф Серри послал вперед длинное лезвие, услышал только шелест рассекаемого воздуха и отступил на шаг. Но отступил ли? А может, только приблизился к противнику? Раскинув руки в стороны, он описал вокруг себя свистящий круг и отпрыгнул. Он не видел, но был почти уверен в том, что его печень лишь на несколько дюймов разминулась с острием в руке проклятого русского.
Прижавшись спиной к небольшой стене, огораживающей один из многочисленных пирамидальных храмов, он затаился, пытаясь унять тяжелое дыхание. Этого он не ожидал. В схватке под стеной дворца Ашаякатля с удивлением понял, что русич — противник не менее опасный, чем он сам. Сейчас же он все больше убеждался, что дела обстоят куда как хуже. Хорошо, что у противника в руках только нож, а если бы было что-то посерьезнее? Шорох? Показалось? Нервы не выдерживают. Ну, где ты? Справа? Слева? Посередине?
Русич вырос прямо перед ним, толкнул в грудь, прихватил руку с мечом, заблокировал предплечьем ту, в которой был кинжал. К горлу третьего герцога Норфолка прижалось острие. Голубые глаза, холодные как арктический лед, заглянули в самую душу. Смерть? Нет, если бы этот воин хотел его убить, то медлить бы не стал.
Британец дернулся в сторону. Ему необходимо было отлипнуть от стены. Отточенное лезвие прижалось сильнее, разрезая кожу. По горлу потекло теплое, но сейчас это было неважно.
Третья рука, уродливый отросток, проклятие, которое он всегда прятал под плащом, была освобождена из специального кармана. Сил в ней было немного, но раньше этого хватало.
Он сжал пухлые детские пальчики на рукояти стилета и ударил.
Мирослав почувствовал, как входит в его бок холодная сталь, как уплывает из-под ног земля и начинают крутиться над головой звезды, вовлекая его душу в странный хоровод. Ночное небо распахнуло перед ним свои глубины.
Как сквозь вату Ромка видел человека на дамбе, видел, как бросился к нему Мирослав. Видел их странный танец в ночи, но события проходили мимо, не зацепляя его оцепеневшего, охладевшего ко всему мозга. С чавканьем вырывая ноги из ила, он брел по мелководью, желая только добраться до твердой земли, упасть на нее и больше никогда не подниматься.
Уклоняясь от разящего меча и подло жалящего кинжала, Мирослав теснил противника, очерчивая взмахами ножа единственный возможный путь к отступлению. Наверное, это было красиво. Скорее всего, это было гениально. Любой морской бродяга в Севильском портовом кабаке, любой германский наемник, любой швейцарский пехотинец дорого бы дал за то, чтоб хотя бы поглядеть, как ведет ножевой бой русский богатырь.
Он прижал противника к невысокой стене, выждал. Уловил момент и одним мягким движением обезоружил и обездвижил врага. Все!
Потом что-то случилось. Мирослав покачнулся, отступил на шаг, схватился за бок и мягко осел на землю. Словно раскаленная игла воткнулась в замерзший мозг, оживляя его и разгоняя по телу волну горячей крови.
— Мирослав!
Еще получаса не прошло с того момента, как скрылось под водами озера тело его отца, и вот теперь Мирослав!.. Молодой человек с разбегу перепрыгнул лежащее тело и рубанул. Еще удар, еще.
Ромка пригибал противника к земле. Меч и кинжал порхали по воздуху, не в силах успеть за полоской гибкой толедской стали. Искры сыпались с клинков.
Очередной удар пришелся на основание шпаги. Рукоять как живая забилась, больно отдавая в ладонь, не защищенную перчаткой. Ромка потерял темп, и этого хватило его противнику, чтоб перейти в наступление. Несколько раз он полоснул мечом по воздуху, отгоняя молодого капитана, потом опустил меч, скрестил запястья, перекрыв меч гардой кинжала, и замер в стойке.
Ромка с удивлением узнал стойку «шут» («Alber»), описанную еще в прошлом веке в трудах Иоганнеса Лихтенауэра. Только там вместо кинжала использовался баклер, маленький накулачный щит. Впрочем, большая гарда клинка с широким ободком вполне могла его заменить.
Додумать он не успел, противник пошел в атаку. Не разрывая рук, он нанес несколько резких косящих ударов, прикрывая гардой кисть и предплечье, единственные места, которые Ромка мог достать своей шпагой. От двух парень увернулся, один принял на тонкое вибрирующее лезвие, еще один пропустил левее головы и отпрыгнул. Ему показалось, что Мирослав шевельнулся, но, вероятно, это была просто игра света и тени или обман зрения, выдавший желаемое за действительное.
