Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя
— Да, я хочу знать, на что вам нужны эти сто человек? Отвечайте!
— Неблагодарный! — воскликнул, все более горячась, аббат.
— Объяснитесь же наконец.
— Ах, господин министр, ведь лично мне нужен только один лакей, а если бы я был одинок, я обошелся бы и без него. Но вы, вы, у вас столько врагов, что мне и ста человек мало, чтобы защищать вас. Сто человек!..
Нужно бы десять тысяч! Я содержу их для того, чтобы в публичных местах и собраниях никто не смел возвысить против вас голоса. Без этого вы были бы засыпаны проклятиями, уничтожены злыми языками. Без этого вы не продержались бы и недели. Слышите, недели!
— О, я не знал, что вы такой горячий мой защитник, господин аббат.
— Вы сомневались в этом? — вскричал аббат. — Так слушайте же, что случилось. Не дальше как вчера на улице Юшет какой-то человек торговал цыпленка у мясника.
— Так. Чем же это может мне повредить, господин аббат?
— А вот чем. Цыпленок был тощий, и покупатель отказался дать за него восемнадцать су, говоря, что не желает платить такие деньги за одну кожу и кости, с которых Фуке снял весь жир.
— Дальше?
— Раздался смех, остроты по вашему адресу. Собралась толпа зевак. Зубоскал прибавил: «Дайте мне цыпленка, вскормленного Кольбером, и я с удовольствием заплачу, сколько вы ни спросите». Толпа стала рукоплескать. Словом, скандал! Вашему брату оставалось только закрыть лицо.
— И вы закрыли? — спросил Фуке, покраснев.
— Нет, до этого дело не дошло: в толпе оказался один из моих людей, некто Менвиль, новобранец, недавно приехавший из провинции, — я его очень ценю. Он пробрался сквозь толпу и вызвал оскорбителя на дуэль. Поединок состоялся тут же, перед лавкой мясника, в присутствии множества зрителей, которые обступили сражавшихся и глядели из окон.
— И чем же кончилось? — перебил Фуке.
— А тем, что мой Менвиль сразу проткнул противника шпагой, что произвело большое впечатление на зрителей. После этого он сказал мяснику:
«Возьмите вот этого индюка, мой друг: он будет пожирнее вашего цыпленка». Вот на что я трачу свои доходы, господин министр: на поддержание фамильной чести, — с торжеством заключил аббат.
Фуке склонил голову.
— Хорошо, — сказал Фуке. — Передайте Гурвилю ваш счет и оставайтесь у меня на вечер.
— На ужин?
— Да.
— Но ведь касса уже заперта?
— Гурвиль отопрет ее для вас. Ступайте, аббат, ступайте.
Аббат поклонился.
— Так, значит, мы друзья? — спросил он.
— Друзья, друзья. Идемте, Гурвиль.
— Вы уходите? Значит, вы не будете ужинать дома?
— Не беспокойтесь. Я вернусь через час, — отвечал Фуке и прибавил тихо Гурвилю:
— Пусть заложат моих английских лошадей; я поеду в городскую ратушу.
Глава 8
ВИНО ЛАФОНТЕНА
В Сен-Манде съезжались экипажи, привозившие гостей. В доме шли деятельные приготовления к ужину, в то время как сам министр мчался на своих быстроногих лошадях в Париж. К городской ратуше он подъехал со стороны набережной, чтобы миновать оживленные кварталы города. Было без четверти восемь, когда Фуке и сопровождавший его Гурвиль вышли из экипажа на углу улицы Лонг-Пон и пешком направились к Гревской площади.
Повернув на площадь, они заметили человека солидного вида, одетого в черное с лиловым, который садился в наемную карету, приказывая кучеру ехать в Венсен. Он держал большую корзинку с бутылками, только что купленными им в соседнем кабачке под вывеской «Нотр-Дам».
— Ба, да ведь это Ватель, мой дворецкий, — сказал Фуке. — Зачем он приезжал сюда?
— Наверное, за вином.
— Что такое? Покупать для меня вино в кабаках! Неужели у меня такой плохой погреб?
И он направился к дворецкому, который заботливо устанавливал в карете корзину с бутылками.
— Эй, Ватель! — крикнул он повелительным голосом.
— Будьте осторожны, монсеньер, вас узнают, — остановил его Гурвиль.
— Так что за беда! Ватель!
Человек, одетый в черное с лиловым, оглянулся. У него было добродушное, но маловыразительное лицо. Глаза его блестели, на губах блуждала улыбка.
— Ах, это вы, монсеньер! — воскликнул он.
— Да, я. Что вы здесь делаете, черт возьми? Что у вас тут? Вино? Ватель, вы покупаете вино в кабаке на Гревской площади?
— Но зачем вмешиваться в мои дела? — с полным спокойствием произнес Ватель, бросив недружелюбный взгляд на Гурвиля. — Разве мой погреб плохо содержится?
— Не сердитесь, Ватель, — сказал Фуке, — я полагал, что мой… ваш погреб настолько богат, что мы могли бы обойтись без кабака «Нотр-Дам».
— Да, сударь, — с легким презрением произнес дворецкий, — ваш погреб так хорош, что некоторые из гостей ничего не пьют на ваших обедах.
Фуке с изумлением взглянул сначала на Гурвиля, потом на Вателя.
— Что вы говорите, Ватель?
— Я говорю, что у вашего дворецкого нет вин на все вкусы и что господа Лафонтен, Пелисон, Конрар ничего не пьют у вас за столом: они не любят тонких вин. Что же тут поделаешь!
— И что же вы придумали?
— Я и покупаю их любимое вино Жуаньи, которое они каждую неделю распивают в этом кабачке. Вот почему я здесь.
Фуке, почти растроганный, не нашел что ответить. Вателю же хотелось сказать очень многое.
— Вы бы еще упрекнули меня, монсеньер, — продолжал он, все более горячась, — что я сам езжу на улицу Планш-Мибре за сидром, который пьет господин Лоре у вас за обедом.
— Лоре пьет у меня сидр? — со смехом воскликнул Фуке.
— Ну конечно, сударь. Оттого-то он и обедает у вас так охотно.
— Ватель, вы молодец! — воскликнул Фуке, пожимая руку своего дворецкого. — Очень благодарен вам: вы поняли, что для меня господа Лафонтен, Конрар и Лоре — те же герцоги, пэры и принцы. Вы образцовый слуга, Ватель, и я удваиваю вам жалованье.
Ватель с недовольным видом слегка пожал плечами и проворчал себе под нос:
— Получать благодарность за то, что исполняешь свои обязанности, оскорбительно.
— Он прав, — произнес Гурвиль, движением руки отвлекая внимание Фуке в другую сторону.
Он указывал ему на запряженную парой лошадей низкую повозку, на которой колыхались две обитые железом виселицы, положенные одна на другую и связанные цепями. На перекладине сидел стражник, с угрюмым видом он пропускал мимо ушей замечания толпы зевак, старавшихся разузнать, для кого предназначаются эти виселицы, и провожавших повозку до городской ратуши.
Фуке содрогнулся.
— Вы видите дело решено! — сказал Гурвиль.
— Да, но оно еще не окончено, — возразил Фуке.
