Золотой Лис - Смит Уилбур
В полдень высокие договаривающиеся стороны прервались на изысканный ланч. В вертолете «Алуэт», доставившем сэра Кларенса, обнаружился большой кусок отборного родезийского говяжьего филея. Шон и его шеф-повар все утро трудились, не покладая рук, и в результате сотворили подлинное чудо кулинарного искусства с золотисто-коричневатой корочкой, целиком зажаренное на углях. Пока Шон разрезал его на толстые розовые ломти, они утоляли жажду бокалом «Дом Периньона» и смотрели, как сок фонтанами брызжет из-под его ножа.
За трапезой сэр Кларенс проявил не меньше умения и изобретательности, чем за столом переговоров, пытаясь отделить Изабеллу от стада и поставить на ней свое личное клеймо.
Изабелла была весьма польщена его вниманием и испытала при этом немалое искушение. Что и говорить, экземпляр был выдающийся, настоящий вожак, первый самец в стаде. Физическая мощь вообще действует на женщин лучше любого стимулятора. К тому же у него были густые вьющиеся волосы, чуть тронутые на висках благородной сединой. Его глаза ей тоже нравились. Он был таким высоким, а его остроумие таким изысканным.
Она обнаружила, что невольно улыбается его остротам; в какой-то момент ее взгляд упал на его ноги. Они были обуты в блестящие кожаные сапоги ручной работы, как минимум сорок пятого размера; она вновь задумчиво улыбнулась. Возможно, это и чистый бред, но все равно мысль была крайне заманчива.
В ушах ее явственно прозвучал давний нянин упрек: «У Кортни всегда была горячая кровь. Так что будьте осторожны, мисс, и не забывайте, что вы леди».
Ей было известно, что он женат, но она так давно не прижималась к сильному мужскому телу, а он такой большой, такой могучий. Возможно, если сэр Кларенс выдержит свою линию, проявит достаточно упорства и высшего класса ухаживания – тогда, может быть, у него и появится какой-то шанс.
После ланча они вновь приступили к переговорам. Изабелле показалось, что «Дом Периньон» не только не затуманил им мозги, но даже повысил их мыслительную активность.
Наконец, в четыре Гарри взглянул на часы.
– Если мы не хотим пропустить вечерний прилет, то я предложил бы прерваться до завтрашнего утра.
Вся компания на двух грузовиках отправилась к прудам, чтобы поохотиться на голубей, каждый вечер слетавшихся сюда.
Сэр Кларенс незаметно для окружающих устроил так, чтобы Изабелла оказалась рядом с ним на сиденье в переднем грузовике. Однако в последний момент, когда они вот-вот должны были тронуться, она выпрыгнула из машины, подбежала ко второму грузовику и уселась рядом с Гарри. Она не хотела, чтобы сэр К. счел ее легкой добычей. Вдобавок она чувствовала, что процесс охоты доставляет ему не меньшее удовольствие, чем ее успешное завершение. Что касается Гарри, то он пребывал в крайне приподнятом настроении. Держась одной рукой за руль, другой он обнял ее за плечи и крепко притиснул ее к себе.
– Эх, до чего же мне все это нравится, – захлебывался он. – Я просто обожаю Гарольда Вильсона, Джеймса Каллагена и всех этих сопливых святош в Генеральной Ассамблее ООН. Я обожаю быть нарушителем санкций. Это так интересно и романтично. Я чувствую себя вылитым Аль Капоне или капитаном Бладом. Йо-хо-хо, и бутылка рому. Это разжигает во мне чувство патриотизма, я могу делать эффектные политические заявления, одновременно прикарманивая семьдесят пять миллионов фунтов наличными, о которых не узнает ни один налоговый инспектор. Это просто замечательно. Обожаю санкции и запреты.
– Ты неисправим. – Она весело рассмеялась. – Неужели твоя страсть к обогащению не имеет хоть какого-то разумного предела?
При этих словах он нахмурился и убрал руку с ее плеча.
– Ты что, на самом деле думаешь, что я такой жадный? – спросил он. – Вовсе нет, Белла. Дело в том, что я игрок и принимаю участие в самой грандиозной из всех игр. Денежный приз меня мало волнует, я играю ради самого ощущения победы. В жизни у меня было слишком много неудач. Теперь я просто обязан выигрывать.
– И это все? – Теперь она тоже стала серьезной. – Значит, ты играешь судьбами и благополучием миллионов простых людей только ради собственного самоутверждения?
– Когда выигрываю я, выигрывают и эти твои простые люди. Те, кто вводят санкции, обрекают на голод и нищету миллионы ни в чем не повинных людей, чтобы навязать им свои политические взгляды. По-моему, это форменное преступление против человечности. Так что, расстраивая их планы, я выступаю защитником простых людей.
– Гарри, только не надо демагогии. Не изображай из себя рыцаря без страха и упрека – пожалуйста, не надо!
– А я и есть рыцарь без страха и упрека, – возразил он. – Я один из благородных рыцарей капитализма. Неужели ты этого не понимаешь? Единственный выход из нашего южноафриканского тупика заключается в просвещении людей, особенно черных, и приумножении национального богатства. Мы должны стремиться к обществу, основанному не на классовых, кастовых, расовых или мировоззренческих различиях, а на личных достоинствах каждого. К обществу, где каждый сможет полностью реализовать свои способности и получить от жизни то, что он заслужил, – это и есть капитализм.
– Гарри, я впервые слышу от тебя такие вещи. Ты рассуждаешь, как либерал.
– Не как либерал, а как капиталист. Апартеид – это примитивная феодальная система. И я, будучи капиталистом, испытываю к ней не меньшее, если не большее отвращение, чем все эти любители санкций. В свое время капитализм уничтожил дряхлый феодализм средневековой Европы. Капитализм просто не может сосуществовать с системой, при которой власть и привилегии передаются по наследству избранным меньшинством, которая подавляет главные принципы свободного рынка – свободу труда и предпринимательства. Если капитализму не мешать, он быстро прикончит апартеид. А санкции лишь подрывают этот естественный процесс, ставят ему палки в колеса. Их сторонники, действуя из лучших побуждений, объективно укрепляют апартеид и, сами того не замечая, играют на руку его самым ярым адептам. Она пораженно уставилась на него.
– Мне это раньше никогда не приходило в голову.
– Нищета порождает угнетение. Легко угнетать тех, кто беден. Но практически невозможно долго удерживать в униженном состоянии образованный и процветающий народ.
– То есть, по-твоему, путь к свободе лежит через экономику, а не политику.
– Вот именно, – кивнул Гарри и разразился своим басовитым раскатистым хохотом. – А пока я подам всем, идущим этим путем, отличный капиталистический пример, заработав семьдесят пять миллионов фунтов за год.
Он притормозил и свернул с дороги следом за передней «тойотой», за рулем которой сидел Шон; они остановились у прудов, окруженных мопановым лесом.
Эти пруды представляли собой неглубокие впадины, которые в Африке называют котловинами, наполненные мутной серой водой. Они хорошо прогревались солнцем и густо пропитывались едкой мочой слонов, стада которых постоянно тут купались и утоляли жажду. Очевидно, благодаря температуре и привкусу воды стаи голубей определенно предпочитали ее чистой воде реки, находившейся всего в двух милях отсюда.
Птицы появились примерно за час до заката солнца; все вокруг потемнело, будто воздух наполнился голубовато-серым дымом. Огромные стаи, насчитывающие десятки тысяч особей, летели точно по давно проложенным ими трассам полета.
Шон разместил огневые точки как раз вдоль этих трасс, в пятистах – шестистах метрах от воды. Он не хотел мешать птицам пить и потому не стал устанавливать ружья у самых котловин. Вместо этого он заставлял их пролетать сквозь строй стрелков, чтобы добраться до воды. Согласно неписаному кодексу чести, каждый охотник не должен был превышать дневную норму в пятьдесят птиц; кроме того, стрелять разрешалось только по тем голубям, что летели высоко и быстро, иначе утрачивался весь спортивный интерес охоты.
Стрелки на огневых точках размещались попарно. Это делалось не просто для компании, а чтобы они контролировали друг друга и следили за строгим соблюдением правил; вдобавок каждый обеспечивался благодарной аудиторией, способной по достоинству оценить классный дуплет или точное попадание в крохотную синюю искорку, проносящуюся прямо над головой в сотне футов от стрелка со скоростью семьдесят миль в час.
