Жирандоль - Йана Бориз
– М не случайно письмо принесли не по адресу. Это вам, кажется. Я в подъезде подобрала. Так что, если что, это не ко мне, вы не подумайте.
В руках сам собой оказался маленький плотный конверт, не фронтовой треугольник, а настоящий конверт, да еще и шелковистый, с благородным бежевым оттенком. Нет, таких писем она точно ни от кого не ждала. На лицевой стороне значилось ее имя.
– Вы лучше спрячьте, дома посмотрите, – пробормотала женщина и быстро-быстро зашагала прочь, оказалось, что она очень даже умела торопиться.
Агнесса последовала совету, спрятала поскорее письмо в карман и побежала, куда планировала. С покупками не задалось, роскошества отпускались по неимоверным ценам, приходилось выбирать: паровоз или застолье с пловом и пирогом. Может, просто испечь рулет? Все-таки паровоз важнее. А на плов она потребует денег у Льва, у него зарплата начальственная, просто на сына времени не хватало. Но паровоз обещали принести только в пятницу, так что она все равно отстояла в очередях и накупила маргарина, яиц побольше, масла сливочного и постного, сушеной воблы вместо нежной селедки, так что удалось заложить какой-никакой фундамент к празднику.
Вечером ее ждал Арсений Михайлович на обязательное занятие. Она пришла чуть пораньше, он слушал пластинку Гайдна, заимствованную на пару вечеров у дирижера местного оркестра. Отрывать нельзя, пусть наслаждается. Агнесса села в прихожей на табурет, вытащила письмо из заледенелого кармана пальто.
«Уважаемая госпожа Шевелева. Общество помощи российским беженцам в городе Новый Орлеан, штат Луизиана, США, выражает Вам свое почтение и желает успехов и процветания во всяческих начинаниях. Нам стало известно о вашем местопребывании от беженки Ивановой Галины Ивановны. Поскольку общество русских эмигрантов собирает сведения о согражданах, потерявших связь с родственниками, позвольте поинтересоваться, не является ли вашим зятем господин Авербух Лев Абрамович 1905 года рождения, уроженец Климовичей, Белоруссия? Его разыскивают родные сестры Берта Абрамовна Злотник, 1902 года рождения, с супругом Наумом Ароновичем, 1898 года рождения, и дочерью Сарой Наумовной, 1929 года рождения, а также Лия Абрамовна, 1908 года рождения. Они проживают в США, штат Миссисипи, Седлтон, ранчо "Под орехом", бежали от немецких оккупантов и планируют вернуться на родину. Сообщают с оказией, что пребывают в отменном здравии и благополучии, чего и вам желают.
Ваш преданный слуга, секретарь Общества помощи российским беженцам Аркадий Михайлович Корниевский»
Обратного адреса она не нашла.
Пластинка закончилась, волшебный Гайдн стих и ждал оваций. В дверях стоял растроганный Арсений Михайлович со скрипкой в руке.
– Арсень Михалыч. – Агнесса вежливо приподнялась с табурета. – А у вас нет родственника в Америке? Аркадия Михайловича Корниевского?
Глава 20
Тоненький завиток пролез в резную петельку и растаял жемчужным облаком – это след от саней Деда Мороза. Похожий на жемчужинку бугорок – это мешочек с подарком, что нечаянно из них вывалился, и его занесло вьюгой. Волшебное покрывало изморози сочиняло много сказок, все чародейские, но печальные, в конце кто-то умирал, замерзал, с улыбкой глядя на хоровод снежинок, как несчастная девочка из грустной повести Андерсена.
Катюша Сенцова подышала на стекло, продырявив праздничную паутину. В образовавшуюся проталину заглянул грязный угол сарая.
– Доченька! Собирайся! Ехать пора! – Мягкий, не огрубевший с годами голос матери сначала поискал ее в горнице, а потом пробрался в чулан, где отец прорубил оконце и соорудил Катюше классную комнату.
Скоро в школу, она будет здесь готовить уроки, а пока можно приспособить под кукольную, чтобы мастерить красавицам наряды. Правда, мама требовала убирать рукоделия перед едой и сном, но для того в чуланчике имелась занавесочка.
Любимую куклу звали Хельгой, ее Айбар привез в подарок с фронта. Маленькая Катя долго считала фронт чем-то обыденным и нестрашным, раз там раздавали такие великолепные игрушки. Это сейчас она начала взрослеть. Хельгой густоволосую фарфоровую прелесть назвал папа. Сама Катя придумывала немецкие имена, которые слышала обрывками в скучных взрослых разговорах. Например, Эмма или Гертруда. Последнее ей очень нравилось, жалко, что правильно произнести не получалось. Кукла недовольно таращилась на Катины попытки и топорщила руки, не даваясь наряжаться. Простецких Леночку или Анечку маленькая хозяйка категорически отметала: эта чудесная кукла не какая-нибудь сельская простушка, а настоящая графиня, ей негоже отзываться на проходные имена. Потом папа догадался, что кукле по душе что-нибудь заграничное, и придумал назвать ее Хельгой.
Кате имя тоже понравилось, а маме почему-то нет. Она странно смотрела на папу, когда тот гладил Хельгу по волосам или подолгу смотрел в ее прекрасное равнодушно-праздничное лицо.
Папа у Кати старенький, зато веселый и умелый. И целый, руки-ноги на месте, а этим нынче не каждый мог похвастаться. Да, она подросла и уже все знала про войну, и про солдат, и про подвиг, старалась смотреть на инвалидов без сочувствия, только с уважением, как мама велела, но все равно страшно, если в доме на почетном месте костыли или маленькая деревянная тележка с колесиками, как у Витьки с их улицы. И папка его пьющий, буйный. Теть Марина с Витькой часто прибегали к Сенцовым отсиживаться, когда у отца «не было настроения», как они говорили. Мама утешала теть Марину и говорила, мол, счастье, что живой. Вот если бы Васятка вернулся без ног, она бы от радости прыгала. Катюша ее не понимала: какое тут счастье?
С мамой всегда так: то грустит, то молчит, то думает о чем-то неважном, к Хельге равнодушна опять же, что вообще непонятно при такой-то неземной красоте. Зато с папой всегда находилось дело, они и рисовали вместе, и лепили из глины слоников, даже пробовали обжечь в печи, но у тех отвалились хоботы и ноги, так что получились просто бесформенные кругляки. Но это ничего, они еще сотворят. Папа умел вырезать из дерева кесешки и ложки. На кухне висел большой табак[167]с нарисованным продолговатым виноградом. Не очень похоже, зато такого больше ни у кого нет. На одной маленькой кесешке сбоку тоже красовалось что-то затейливое вроде буквы «ш», перечеркнутой стрелой. Катя давно выучила буквы, знала, что никакой «ш» ни в именах, ни в фамилии у них нет. Она спросила папу, но он отмахнулся, сказал, что просто видел где-то и запомнил, мол, рисунок понравился. Мама потом объяснила, что такое вензеля. Это, оказывается, был старинный вензель, такие графьям давали до революции. Смешной папа! Лучше бы красное знамя вырезал или горн с барабаном. В сельской школе имелся горн. Когда Катя пойдет в первый класс, будет лучше всех маршировать под музыку.
Папа
