Бернард Корнуэлл - Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)

– Нас было двое, господин, но мой товарищ умер.

– Теперь ты свободен, – сказал я.

– Свободен? – не понял он.

– Теперь ты мой вассал, – пояснил я, – и принесешь мне клятву верности, а я дам тебе меч.

– Но почему ты так поступаешь? – изумился он.

– Потому что когда-то меня спас датчанин, – ответил я, – и мне нравятся датчане.

А еще Хэстен был очень кстати, потому что я нуждался в людях. Я не доверял Одде Младшему и боялся Стеапу Снотора, воина Одды, вот почему мне требовались в Окстоне мечи.

Милдрит, конечно, не хотела, чтобы в доме ее отца жили вооруженные датчане. Ей нужны были слуги и крестьяне, чтобы пахать землю и доить коров, но я заявил, что ее муж как-никак – лорд, а лордам просто необходимы воины.

Я и впрямь был лордом, лордом нортумбрийским. Утред Беббанбургский, вот как меня зовут. Мои предки, которые вели свой род от бога войны Вотана (датчане называют его Один), когда-то были полноправными властителями в Северной Англии, и если бы родной дядя бессовестно не украл у меня Беббанбург, когда мне было десять лет от роду, я бы все еще жил там, в безопасности – нортумбрийский лорд в своей омываемой морем крепости. Датчане покорили Нортумбрию, и король Риксиг, который во всем подчинялся им, словно кукла, которую дергают за веревочки, правил в Эофервике, но Беббанбург был слишком неприступен, чтобы датчане его взяли, и в этой крепости сейчас засел мой дядя, именовавший себя олдерменом Эльфриком. Датчане не трогали его, пока он не причинял им неприятностей, и я частенько мечтал, как однажды вернусь в Нортумбрию и потребую то, что принадлежит мне по праву рождения. Но вот только как этого добиться?

Чтобы взять Беббанбург, мне требовалась армия, а у меня имелся лишь один-единственный воин – молодой датчанин Хэстен.

А ведь помимо дяди у меня в Нортумбрии были и другие враги. Ярл Кьяртан и его сын Свен, потерявший из-за меня глаз, с радостью бы меня убили, а дядя еще и заплатил бы им за это. Так что сейчас мне в Нортумбрию лучше не соваться. Но я туда еще непременно вернусь. Этого жаждала моя душа, и я хотел бы вернуться туда вместе с моим другом Рагнаром Младшим: он был жив, его корабль выдержал шторм. Я услышал это от священника, который следил за переговорами близ Эксанкестера. Он заверил меня, что ярл Рагнар входил в делегацию знатных датчан, явившихся от Гутрума.

– Настоящий великан, – сказал мне священник, – и на редкость громогласный.

Услышав это описание, я удостоверился, что Рагнар жив, и сердце мое возрадовалось, потому что я знал: мое будущее связано с ним, а вовсе не с Альфредом. Когда переговоры закончатся и заключат перемирие, датчане, без сомнения, покинут Эксанкестер, и тогда я принесу свой меч Рагнару и обращу клинок против ненавистного Альфреда.

Я сказал Милдрит, что мы оставим Дефнаскир и отправимся к Рагнару, что я стану сражаться под орлиным знаменем Рагнара и буду преследовать по законам кровной мести Кьяртана и вероломного дядю. Услышав это, Милдрит разразилась слезами и никак не могла успокоиться.

Я не выношу женского плача. Милдрит очень страдала от моего решения и пребывала в растерянности, а я в ответ на нее злился – и мы рычали друг на друга, как дикие коты, а дождь все лил и лил. Я ярился, словно зверь в клетке, желая, чтобы Альфред и Гутрум поскорей закончили свою болтовню, потому что все знали: Альфред позволит Гутруму уйти. А как только тот покинет Эксанкестер, я смогу присоединиться к датчанам. И не важно, пойдет со мной Милдрит или не пойдет, только бы сын, носивший мое имя, был со мной.

Время шло. Днем я охотился, а ночью пил и мечтал о мести. И вот однажды вечером, вернувшись домой, я обнаружил, что меня ждет отец Виллибальд. Виллибальд был хорошим человеком, он служил капелланом на флоте Альфреда в ту пору, когда я командовал этими двенадцатью кораблями. Как выяснилось, теперь он возвращался в Гемптон, но по дороге заглянул к нам, поскольку подумал, что мне интересно узнать, чем закончились долгие переговоры между Альфредом и Гутрумом.

– Заключен мир, господин, – сказал он. – Слава богу, заключен мир.

– Слава богу, – эхом откликнулась Милдрит.

Я молча вытирал кровь кабана с наконечника охотничьего копья и думал, что теперь Рагнара точно отпустят и я смогу к нему присоединиться.

– Вчера договор был скреплен торжественными клятвами, – продолжал Виллибальд, – и теперь наступил мир.

– Они давали друг другу торжественные клятвы и в прошлом году, – хмуро проговорил я.

Альфред и Гутрум заключили мир в Верхаме, но Гутрум нарушил договор и убил заложников. Одиннадцать из двенадцати заложников тогда погибли, и только я выжил благодаря Рагнару, который меня защитил.

– Итак, на чем же они порешили? – спросил я.

– Датчане отдадут всех своих коней, – ответил Виллибальд, – и пешком вернутся в Мерсию.

«Вот и хорошо, – подумал я, – потому что туда-то я и отправлюсь».

Но вслух, разумеется, ничего не сказал, только позлословил насчет того, что Альфред позволил датчанам уйти.

– Почему он не сражался с ними? – спросил я.

– Потому что их слишком много, господин. И в бою погибло бы слишком много народу с обеих сторон.

– Альфред вполне мог бы убить всех своих врагов.

– Мир лучше войны, – возразил Виллибальд.

– Аминь, – заключила Милдрит.

Я принялся точить наконечник копья, проводя по нему точильным камнем. Мне казалось, что Альфред проявил неуместное благодушие. Гутрум, в конце концов, был единственным оставшимся в живых вождем датчан, и он попал в ловушку. Окажись я на месте Альфреда, то не заключал бы никаких договоров. Только осада, которая закончилась бы тем, что власть датчан в Южной Англии оказалась бы сломлена. А вместо этого Гутруму разрешили оставить Эксанкестер.

– Все в руках Божьих, – сказал Виллибальд.

Я посмотрел на него. Священник был на несколько лет старше меня, но всегда казался мне младше. Как из человека честного, пылкого и доброго, из него получился хороший флотский капеллан. Вот только бедняга до сих пор страдал от морской болезни и бледнел при виде крови.

– Значит, это Бог заключил мир? – скептически вопросил я.

– А кто же, по-твоему, послал шторм, потопивший корабли Гутрума? – горячо ответствовал Виллибальд. – Кто предал Уббу в твои руки?

– Ну, с Уббой я разделался сам, – вставил я.

Он не обратил внимания на мои слова.

– У нас набожный король, мой господин, – сказал Виллибальд, – а Бог вознаграждает тех, кто верно Ему служит. Альфред победил датчан! И они поняли, что́ именно произошло! Гутруму ясно: это божественное вмешательство! Он спрашивал о Христе.

Я промолчал.

– Наш король – искренне верующий человек, – продолжал священник. – Пройдет немного времени, и Гутрум увидит истинный свет Христовой церкви. – Он подался вперед и прикоснулся к моему колену. – Мы постились, господин, мы молились, и наш король верит, что датчане тоже придут к вере Христовой, а когда это случится, настанет вечный мир.