Бенджамин Рошфор - Фанфан и Дюбарри
— Нет, сделаем кое-что гораздо лучшее, мой милый, — с сардонической ухмылкой заявил Латимор. — Добудем там такое, что поможет освободить Америку, как вам уже сказал Покс.
И вот уже неделю они рыли подкоп, и вылезали из своей норы только для того, чтобы немного вздремнуть и подкрепиться в сарае, из которого не выходили. Труди Вермонт каждую ночь им приносила хлеб, мясо и огромные количества чая. Днем она обслуживала не слишком частых клиентов с хладнокровием, которое было просто поразительным, — ведь к ней захаживали солдаты, служившие в охране арсенала. Никто из них, по счастью, не задерживался. Все сто человек стражи размещены были в казармах за стенами арсенала.
— Сто человек! — воскликнул Тюльпан, узнав об этом. — То, что они сторожат, видно, штука очень ценная!
— Когда узнаете, о чем идет речь, поймете — дело того стоит! — ответил Латимор.
Их саперным работам предшествовали долгие месяцы подготовки, которой занимался Гарри Латимор. Когда однажды он узнал от одного из информаторов Эверетта Покса, что скрыто в арсенале в Вуди Хилл, тут же приехал туда, поселившись у Труди Вермонт. Потом, переодевшись то бродячим торговцем, то монахом, то грязным пастухом с парой овец толкался вокруг арсенала, порой беседуя с загулявшим солдатом — и вынес свое заключение Поксу такими словами:
— Туда проникнуть невозможно, исключено, недосягаемо.
— Так что предпримем?
— Друг мой, если нельзя проникнуть ни в окно, ни в дверь, ни через крышу, не остается ничего, как влезть через подвал!
И Латимор приступил к делу. Когда-то он был архитектором, но долгие годы не работал, предпочитая быть свободным и всю свою духовную энергию отдавать размышлениям о своей великой мечте (о той мы ещё поговорим). И вот ещё несколько недель Латимер посвятил тому, чтобы обдумать все детали проекта тоннеля. Изучал местность, состав грунта, проверил его прочность, заготовил инструмент и оборудование, и разработал способы крепления свода материал не нужно было возить издалека, на месте, в сарае нашлись бревна и толстый кругляк, пригодный для более возвышенных целей, чем сгореть в трактирном очаге!
***Часов около двух пополуночи Гарри Латимор вдруг позвал:
— Тюльпан! — (Фанфан назвал ему свое имя) — Я боюсь!
Впервые Гарри Латимор проявил какие-то чувства. Нет, между ним и Тюльпаном установилась настоящая дружба, которая бывает если люди вместе долго противостоят лицом к лицу опасности, но находила она выражение лишь в одобряющих взглядах и ободряющих жестах. Слова им были не нужны.
— Боишься?
— А ты нет?
— Ну да — что не успеем вовремя. Сколько ещё копать?
— Шесть метров. И ты заметил, тут все больше щебня!
— Ну вот!
— Через шесть метров нужно будет копать вертикальный ствол, а вся крепь кончилась. Придется поискать ещё дерева. Знаешь что, разберем мебель Труди!
— Конечно, ты же сам знаешь, нам в арсенале нужно быть завтра, в день святой Гудулы. Это единственный наш шанс. Святая Гудула нам поможет! добавил Тюльпан весело, хотя и устало.
Светильник между ними бросил слабый свет на черные лица и серебристые капельки пота.
— Тогда — вперед! — с отчаянной отвагой решил Латимор.
Победить! Победить самих себя и преодолеть преграды, но победить! Любой ценой украсть у англичан то, чем те собирались покорить американцев, а потом и весь мир! Новое грозное оружие! Революционное изобретение! Двое английских инженеров только что завершили свой многолетний труд. Построили орудие, которое за четыре секунды можно было зарядить шестьюдесятью пулями — и эти пули пар выстреливал с силой, превышавшей силу пороха. И нужно было поскорее обратить столь грозное оружие против них самих, чтобы ответить им ударом на удар, чтоб удивить их, деморализовать и, наконец, победить. Но это было не единственной причиной, почему Гарри Латимор отдался телом и душой этому безумному предприятию. Похитить чертежи этого адского оружия было только частью его великой мечты, которой он посвятил всего себя.
Мечтой этой он поделился с Тюльпаном однажды ночью, когда они отдыхали в сарае.
— Ты хочешь знать, что привело меня к измене моей родине? Так слушай!
И Фанфан услышал страстную, хотя и шепотом произнесенную речь, полную волненья и экстаза. Гарри Латимор изложил свое понятие истории, мира и его будущего. Нет, он не предавал Англию, поскольку та в его глазах значения не имела, поскольку ни одна страна для него не была важна сама по себе! Вот что он страстно шептал Тюльпану:
— Знаешь, что главное? Самое главное, Тюльпан, это гораздо больше и возвышеннее, чем страна, за это человек может и жизнь отдать: это свобода всех людей!
Потом Гарри Латимор объяснил Тюльпану, что нужно устранить любой деспотизм и уничтожить всякую тиранию, принести людям лучшее будущее, где розы демократии будут цвести по всей земле, и люди будут петь и радоваться свободе. А для этого нужно помочь тем, кто борется за свободу, как американцы, и кто, победив, начнут сражения за свободу по всей земле!
Эта безумная, но возвышенная речь весьма удивила Тюльпана, чье врожденное благородство воспылало при мысли о таком прекрасном будущем — и мы ничем не оскорбим искренность его порыва, если так, — кстати заметим, что прежде всего думал он о ликвидации привилегий аристократов, чтобы когда-нибудь мсье Тюльпан мог, не боясь попасть в Бастилию, сказать бывшему герцогу Шартрскому: "- Пошел ты…"!
***Святая Гудула была покровительницей деревушки Вуди Хилл. Каждый год в её день в деревне не работали, все праздновали, трактиры были полны, а вечером устраивали фейерверк, который оплачивали вскладчину. Фейерверк устраивали на площади перед главными воротами арсенала, за стенами которого оставалось всего пятнадцать стражников с сержантом во главе.
Входить в здание им было запрещено — такое право имели только два инженера, изобретших страшное оружие, и три оружейника, которые с ними работали. Каждый вечер ровно в шесть за ними приезжала карета военного ведомства и отвозила обратно в Лондон, где они жили в здании возле артиллерийских складов и находились под пристальным надзором. Людям этим запрещены были любые контакты с окружающим миром — а письма, которые те слали родным, подвергались цензуре. Так что отсюда Гарри Латимору ничего опасаться не приходилось, — в секретной мастерской арсенала никого не было. А что касается стражников, можно было рассчитывать на то, что они будут пялиться на небо, чтоб разглядеть ракеты, шутихи и прочие причуды фейерверка.
