Станислав Федотов - Схватка за Амур
Делал Николай Николаевич, что было в его возможностях и силах, а получал удары не только от «чужих», но и от «своих».
Она сочувственно вздохнула и, видимо, слишком громко, потому что Николай Николаевич обернулся:
– Ты что-то хочешь сказать?
Она подумала и кивнула:
– Ты напрасно раздражаешься, дорогой. Вы с Невельским в одной лодке и плывете к одной цели. Только он – на веслах, а ты – за рулем, его задача – грести изо всех сил, а твоя – обогнуть рифы и мели. Он сидит спиной и не видит этих рифов, ему хочется доплыть быстрее, а для тебя главное – не потерпеть крушение… – Она смешалась, увидев, что муж улыбается. – Что-то не так?
– Все так, все так, родная моя. Просто я удивляюсь, что Геннадий Иванович – природный моряк, но до такого объяснения не додумался. А ведь оно и ко мне с государем приложимо: я – на веслах, государь – за рулем…
3Он вдруг снова помрачнел. Сказал о государе и вспомнил случай на традиционном новогоднем «мужицком балу» в Зимнем дворце. Эти балы, на которые допускались все сословия, проводились в канун Нового года. Там собиралось много народу, любой желающий мог приблизиться к царской чете и высказать свои пожелания, а Муравьев не любил толчеи, лезть на глаза царю нужды не было, потому и в мыслях не держал там появляться. Однако накануне курьер доставил пакет от министра Императорского двора Петра Михайловича Волконского, а в пакете – приглашение на этот самый новогодний бал и пояснение, в каком мундире надлежит быть генерал-губернатору и в каком платье – супруге.
Николай Николаевич чертыхнулся про себя (вслух было опасно: стены отеля «Наполеон» могли иметь «уши»), но делать нечего – от приглашения в царский дворец верноподданные не отказываются, а Муравьев искренне любил своего императора и был готов для него на любые подвиги.
– Дмитрий Васильевич и Елена Сергеевна тоже получили приглашение, – заметила Екатерина Николаевна, когда муж поделился с ней новостью.
– Вот как? – усмехнулся Николай Николаевич. – Леночка Молчанова имеет успех в столичном обществе. Не иначе тетушка с дядюшкой расстарались.
Муравьев прибыл в столицу со свитой, в которую входили адъютанты, офицеры и чиновники по особым поручениям, а также – походная охрана во главе с вахмистром Аникеем Черныхом. Все были без жен, кроме Молчанова, за которого ходатайствовала Мария Николаевна Волконская (вернее, она обратилась к Муравьеву ради своей любимицы Леночки, в неполных 15 лет выданной замуж за молодого чиновника Главного управления Восточной Сибири). Ей очень хотелось, чтобы дочь окунулась в высший свет, не без оснований надеясь, что на нее обратят внимание. И действительно, юная красавица произвела фурор в столичном бомонде – надо думать, не только своей прелестной внешностью (императорский двор и его окружение этим было не удивить), но скорее именем своим, окутанным мрачноватым ореолом отца, князя-каторжанина. Ее приглашали на балы, приемы, при этом мало обращая внимания на ее супруга, ординарно красивого, но не более того, молодого человека. Насколько такое положение уязвляло самолюбие Дмитрия Васильевича, Муравьев осознал, когда перед очередным выходом в свет Молчанов явился к нему чуть ли не со слезами на глазах и просил запретить Елене Сергеевне, как он выразился, «шастать по этим вечеринкам».
– Да как же я могу? – удивился Николай Николаевич. – Я и вам-то запретить не имею права, разумеется, при условии, что вы ведете себя благопристойно и не позорите звания чиновника. Случись же что-нибудь наоборот, я просто уволил бы вас сей же час и дело с концом! И чем вам приемы и балы не по нраву? Вас как-то не так воспринимают?
Молчанов мучительно покраснел.
– Меня никак не воспринимают, – выдавил он. – Я рядом с Леной – пустое место!
– А что же Елена Сергеевна? – поинтересовалась Екатерина Николаевна, присутствовавшая при разговоре. – Она что, не понимает, что мужа нельзя подвергать такому унижению?
– Мне кажется, она понимает, но ничего не может с собой поделать. У нее просто закружилась голова оттого, что ее принимают как княжну, а не дочь каторжанина. Она летит, как мотылек на свечу, а остановить ее некому. Моих увещеваний она не слышит! А кроме того… – Дмитрий Васильевич запнулся, опустил глаза, и Муравьев мгновенно понял его, потому что не столь уж давно и сам переживал нечто подобное: у молодого чиновника нет таких денег, чтобы обеспечить частые выходы «в свет» красавицы жены, а появление ее на балах даже дважды в одном и том же платье смерти подобно.
Он оказался прав – насчет отсутствия денег, но категорически не согласился с Екатериной Николаевной, когда она предложила дать Дмитрию Васильевичу какую-то сумму взаймы.
– Это – не выход, а ловушка. Жить в долг – дорога в пропасть.
Екатерина Николаевна вызвалась поговорить с Леной, и та некоторое время отказывалась от развлечений, а тут на тебе – приглашение на царский бал.
– С ума сойти! – только и сказал Николай Николаевич. – Бедный Молчанов!
Не знал и знать не мог Николай Николаевич, что всего через шесть лет Дмитрий Васильевич действительно сойдет с ума и преждевременно уйдет из жизни. Может быть, не выдержит склонности к разорительным развлечениям своей легкомысленной супруги, а может, по другой, весьма значимой для его репутации причине, а именно – став невольной жертвой войны между генерал-губернатором и миллионщиком Занадворовым. Скрупулезно выполняя поручение Муравьева по сбору компрометирующих золотопромышленника материалов, он будет обвинен Занадворовым в получении взятки. Муравьев возьмет его под защиту, приказав посадить своего недруга в крепость, однако тот не напрасно говорил, что «утопит генерал-губернатора в золоте», – Сенат золотопромышленника оправдает, а на молодого чиновника непосильным грузом ляжет печать мздоимца. Печать, тяжести которой не выдерживает ни один совестливый человек.
Впрочем, не исключено, что в гибели молодого чиновника повинны обе причины, а какая из них больше – уже не суть важно.
Ради справедливости следует сказать, что в истории с Занадворовым пострадал и сам генерал-губернатор: недруги – а их у него всегда было немало как в Сибири, так и в столице – постарались выставить его самодурствующим деспотом, не считающимся с законами, и в какой-то мере оказались правы. Правда, на служебном положении Муравьева это никак не сказалось, а вот на семейном…
Но не будем слишком забегать вперед.
Собственно, не о Молчанове вспомнилось Николаю Николаевичу в связи с «мужицким балом». Молчанов – это так, небольшая деталь, главное было в приглашении на бал именно его, Муравьева, с супругой . И в том, что случилось на этом балу.
