Эмма Выгодская - Опасный беглец. Пламя гнева
Люди шли форсированным маршем, с одним коротким привалом в самые жаркие часы дня. Левее всё время гремела пальба; до них доносились отзвуки отдалённого боя: это за Рангкас-Бетунгом взбунтовался 2-й Бантамский полк и теперь пробивался к берегу, занимая все селения на пути, призывая к мятежу и другие части туземной армии.
— Как бы они не поспели в форт Кастеллинг раньше нас. Надо торопиться, — твердил майор.
Его раздражало спокойствие Ван дер Фроша.
Капитан — прежде лейтенант — Ван дер Фрош, знакомый нам ещё по Батавии, давно не гонял рикш по Королевскому Лугу. Он сам слишком отяжелел для этого. Ван дер Фрош почти никогда больше не вспоминал о неприятном разговоре с безродным мальчишкой Деккером, вступившимся за туземца. Он добился повышения в чине, хорошего оклада, самой богатой невесты в Батавии — Каролины Ферштег. И сейчас Ван дер Фрош очень недоволен был тем, что его посылают вглубь страны с таким хлопотным поручением: усмирять мятеж на западном берегу Явы.
* * *Восстание разгоралось. На сотни миль по берегу форт за фортом занимали восставшие крестьяне и солдаты. Крестьяне в селениях прогоняли голландских чиновников, убивали плантаторов. Голландцы стекались в город, ища защиты у резидента. Но и дому самого резидента угрожали повстанцы.
Не только побережье охватило пламя восстания. Огненная волна шла дальше, вглубь Явы. Она подступала уже к её внутренним областям, к давно замирённой, на тридцать лет притихшей Джакарте.[59]
Майор торопил своих людей. К концу вторых суток марша полк вышел на мощёную дорогу, в непосредственной близости к форту.
Майор выслал вперёд лазутчиков.
Лазутчики вернулись и доложили: форт полон людей, крестьяне из всех соседних селений сошлись к повстанцам, у защитников форта есть и пушки, и боевое снаряжение.
Майор пошёл совещаться с Ван дер Фрошем.
Ван дер Фрош советовал выждать и попросить у генерала в Серанге ещё людей на помощь.
Но майор был за решительные действия. Он назначил штурм форта на утро следующего дня.
Люди расположились на отдых. Всю ночь вокруг них в лесу шныряли какие-то тёмные фигуры, в ветвях деревьев слышался то крик совы, то хохот обезьян, а наутро орудия, шедшие на конной тяге, оказались неподвижными, так как во всех орудийных упряжках были перерезаны постромки, а из фур с боевыми припасами непонятным образом исчезли восемь ящиков патронов последнего образца.
Шоссейная дорога на подходах к форту шла по высокой насыпи, похожей на плотину. Слева к насыпи почти вплотную подступало море, с правой стороны тянулся лес.
Ван дер Фрош склонен был не выводить людей на шоссе, чтобы не подставлять их под огонь фортовых пушек, а попытаться приблизиться к форту лесом.
— Лес в этих местах топок, по лесу не пройдут ваши орудия, капитан, — возразил де Рюйт.
Ван дер Фрош располагал четырьмя девятидюймовыми мортирами. Для пробития бреши в толстой фортовой стене мортиры не годились, зато ядра их, летя по крутой дуге, перелетали через стену и навесным огнём могли причинить большие разрушения внутри форта.
— Я полагаю, что надо выйти на шоссе, — сказал де Рюйт. — Вооружение форта я знаю хорошо: мятежники располагают только двумя старыми, оставшимися в этих местах ещё от португальцев пушками; эти пушки бьют не дальше, чем на двести шагов. А ваши мортиры достанут их и за четыреста, капитан!
Майор приказал людям выкатывать мортиры на дорогу.
Они не успели установить орудия и навести прицел.
В обеих башнях форта повернулись стволы пушек, грянул двойной залп, и пушечные снаряды разворотили насыпь в двух шагах впереди вышедших на шоссе артиллеристов.
— Вот так чёрт! У них дальнобойные пушки! — удивился майор.
— Неужели бантамцы успели присоединиться к ним?
Он приложил к глазам бинокль.
Длинные стволы гаубиц торчали из фортовых башен, а над стеной он увидел сотни голов в военных фуражках.
Майор готов был бы поклясться, что он различает значок 2-го Бантамского полка над козырьками.
— Значит, они успели пробиться в форт!.. Огонь! — скомандовал майор.
Повстанцы ответили новым залпом, убили двух артиллеристов и вывели из строя мортиру.
— Их орудия сильнее наших! — озабоченно сказал Ван дер Фрош.
— Построить завал и открыть огонь! — приказал майор.
Сапёры и часть пехоты вышли на дорогу впереди пушек. Они быстро разобрали камень шоссе, сложили низенькую стенку, залегли за нею и открыли ружейный огонь.
Но повстанцы были хорошо укрыты. Головы на стене попрятались. Голландцы почти никого не могли достать за крепкой стеной, а из амбразур в ответ им полетели меткие пули.
Трупы десятка голландских солдат скоро устлали шоссе впереди орудий.
— Бантамцы хорошо стреляют. Издавна славились! — вздохнул Ван дер Фрош.
— Содержать туземную армию в этой стране — то же самое, что хранить порох в подвале собственного дома, — пробурчал майор.
Он приказал пехотинцам отойти обратно в лес.
— Я попробую с ними поговорить, — сказал де Рюйт. — Надо узнать, чего они хотят.
Он выслал вперёд сержанта с белым платком на шесте.
В форту поняли сигнал. Стрельба прекратилась, много людей сразу поднялось на стену, потом, по чьему-то знаку, все ушли; остались только трое: два темнолицых невысоких малайца в зелёных саронгах — майор готов был бы поклясться, что уже видел их среди мятежников Суматры, — и посреди них третий, повыше и посветлее лицом, повидимому начальник, в красной с оранжевым повязке и солдатском поясе.
— Пускай кто-нибудь из вас выйдет к нам сюда для переговоров! — крикнул де Рюйт.
Он увидел улыбку на смуглом лице яванца.
— Мы не выйдем к вам, — сказал яванец. — Наши отцы и старшие братья ещё хорошо помнят, как ваш генерал де Кок зазвал к себе для переговоров в лагерь нашего Дипо Негоро, вождя повстанцев, как он обманул его и предал.
— Да, да! Многие ещё помнят!.. — десятки голов поднялись над стеной.
— Не ходи, Ардай! Не ходи к ним!.. — зашумели голоса.
Майор хотел, выругаться, но промолчал.
— Спросите, чего они хотят, — шепнул ему Ван дер Фрош.
— Чего вы хотите? — раздражённо крикнул майор.
Повстанец в солдатском поясе ступил вперёд.
— Убирайтесь прочь с нашей земли! — громко, на голландском языке ответил повстанец.
Это был Ардай, яванский крестьянин, прошедший через службу в туземной армии и кабалу голландской плантации.
— Мы требуем свободы, — продолжал Ардай, — ухода чужеземцев из нашей страны.
