Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
Графиня обернулась к двери, Энрика уже более не сомневалась, то была Ая, которая украла у нее ребенка и принесла его одноглазой, но где мог он теперь быть? Она не заметила его в хижине. Страшная неизвестность мучила ее. Она хотела войти и потребовать от Аи отчета, но вовремя поняла, что этим она только выдаст себя и что змея, взгляды которой с первого раза, как она их увидела, произвели на нее страшное впечатление, может погубить ее.
Графиня подошла к выходу и, до крайности взволнованная и рассерженная, оставила хижину. Энрика хотела броситься на нее, хотела задержать ее, но чему послужило бы это? У нее ведь не было более ее ребенка, он находился у одноглазой, и она может его снова увидеть и получить обратно.
Сердце Энрики, спрятанной в тени деревьев, сильно билось, вся душа ее трепетала от радости и материнской любви, потому что она, наконец, опять надеялась найти свое сокровище. Горячо молясь, подняла она руки к небу, благодаря Матерь Божию за то, что она привела ее сюда.
Ая села снова в лодку, а Энрика бросилась в хижину. Дыхание ее прервалось, глаза сверкали, она осматривалась во все стороны, крича:
— Эта женщина приносила вам мое дитя, мою Марию, которую я считала погибшей. Ах, пожалейте меня, отдайте мне ее…
Энрика упала на колени, простирая руки к одноглазой.
— Дитя было твое, я в этом вполне тебе верю, оно так на тебя похоже, что я испугалась, когда увидела тебя.
— Да, да, мое дитя! — воскликнула Энрика со смертельной болью. — Где же оно теперь, скажите всю правду. Выгоните меня, убейте меня, но не говорите, что вы не можете мне возвратить его. Душа моя трепещет! Мать просит у вас возвратить ей то, что ей милее всего на свете, то, что у нее безжалостно украли.
Глаза Энрики были прикованы в лихорадочном ожидании к губам Марии Непардо.
— У меня нет более твоего ребенка! — проговорила старуха, поникая седой головой.
У Энрики вырвался раздирающий вопль, ноги ее подкосились. Хотя она и ожидала со смертельной боязнью услышать эти ужасные слова, но она все-таки не теряла свою последнюю надежду и вдруг снова услышала от нее ужасную весть, которая уже однажды растерзала ей материнское сердце:
— У меня нет более твоего ребенка.
Последние силы покинули Энрику. Волнение, которое изнуряло ее и увеличивало начинавшуюся в ней болезнь, сокрушило ее в одно мгновение. Лихорадочная краска показалась на ее бледном лице, и губы ее стали произносить несвязные слова.
— Значит, это действительно было ее дитя, — проговорила сквозь зубы Непардо, — кто может быть донна, которая мне принесла его? Проклинаю себя, безбожник! Если бы не ты, маленькая Мария еще была бы у меня!
Она положила на постель измученную мать и стала ухаживать за ней. Она жалела несчастную больную и все более и более принимала участие в ее судьбе, видя, что лихорадочное состояние ее с каждым днем увеличивается. Она клала примочки на горячий лоб Энрики и давала ей успокоительные напитки, пока не заметила, что лихорадка проходит, чему чрезвычайно обрадовалась. В первый раз в своей жизни одноглазая старуха могла сказать, что она спасла человека, но она, наверное, не сделала бы этого, если бы Энрика не была так похожа на маленькую Марию и не была бы матерью той, к которой она так привязалась. Она, может быть, предоставила бы Энрику ее судьбе, она, быть может, и возненавидела бы даже ее, если бы маленькая Мария еще была у нее. Она боялась бы, что мать вытеснит ее из сердца ребенка, но теперь маленькая Мария навеки пропала для обеих.
Несчастная больная поправилась только через несколько месяцев. Она осталась в живых для того, чтобы узнать и почувствовать мучительное известие о том, что ее дитя навеки пропало. Энрика осталась у Марии Непардо, где она считала себя в безопасности от преследований Жозэ и сыщиков. Почти три года оставалась она на острове.
Между тем приближался день святого Франциско, о котором мы уже слышали на собрании Летучей петли, когда один голос объявил, что патеры для празднования своей ночи намерены не только воспользоваться прекрасной Долорес, но что сыщики инквизиции обходят остров Мансанарес для того, чтобы захватить одноглазую старуху и молодую женщину, живущую у нее.
Старая Мария Непардо замечала уже несколько дней кряду, что какие-то подозрительные тени подкрадываются к Прадо Вермудес, но она скрывала это от все еще слабой Энрики, которая только и думала о пропавшем у нее ребенке.
Однако же, накануне дня святого Франциско, одноглазой старухой овладел такой мучительный страх, что она не могла более скрыть своих опасений.
— Энрика, — сказала она взволнованным голосом, — мы должны покинуть этот остров, мы здесь в опасности!
— Они нашли следы мои? Говори, что ты знаешь!
— Я этого-то и опасаюсь, какие-то подозрительные люди прокрадывались сегодня опять вдоль того берега.
— Приказывай и делай что хочешь, только спаси меня от них! — просила Энрика, вздрагивая при воспоминании о пережитых ужасах.
— Завтра с заходом солнца мы уедем. Мне будет тяжело расставаться со своей хижиной, но, может быть, нам удастся когда-нибудь вернуться на этот остров.
А теперь, я не ошибаюсь, нам угрожает здесь большая опасность.
Стара, Непардо не ошиблась. Жозэ доложил благочестивой монахине Патрочинио, одаренной особенными знаками Божеской милости, как она сама говорила про себя, что он преследовал спасающуюся Энрику до Мансанареса и что она утонула в его волнах. В голове практичной и все рассчитывающей графини возникло подозрение, что, может быть, ненавистная ей Энрика спаслась и скрывается на острове Марии Непардо. Для этого графиня приехала в тот вечер к одноглазой старухе с двойной целью. Но несмотря на подозрительные взгляды, которые она бросала вокруг себя, ничто не говорило о пребывании там Энрики. Только когда она уже села в лодку, ей показалось, что кто-то прошмыгнул между деревьями, но она тотчас же подумала, что это ей показалось.
В продолжение нескольких месяцев сыщики инквизиции тщательно разыскивали Энрику, так как сама королева приказала найти ее. Когда же пропал всякий след ее, они прекратили на время свои розыски, полагая, что та, которую обвинили в убийстве, умерла в волнах Мансанареса.
Однако же незадолго до дня святого Франциско, фамилиары Санта Мадре, имевшие на улице Толедо и в Прадо Вермудес несколько знакомых преступников, узнали, наконец, от них, что на острове старой Непардо живет красивая молодая женщина. Услыхав об этом, владыки Санта Мадре решили во что бы то ни стало достать красавицу, и сыщики инквизиции были снабжены необходимыми для этого приказаниями и бумагами.
Для ночи, следующей за вышеупомянутым днем, следовало приготовить в большой беседке монастырского сада не только лучшие вина и кушанья всех стран, но и красивейших женщин на тот случай, если бы одному из важных патеров, разгоряченному вином, было бы не сдержать на один час обет целомудрия.
