Без пощады - Майн Рид
Уже через несколько минут у них не оставалось сомнений насчет ожидавшей их участи. Индейцы снова тащили нарубленные дрова и разводили костры… Было ясно, что они намереваются остаться на своем месте.
— Да, мы очутились в западне, это несомненно. Интересно было бы только знать, надолго ли мы тут застрянем?
— По крайней мере, на три дня, а может быть, и на четыре, и на пять.
— Почему вы думаете, что так долго? Весь запас мяса, какой им нужен, они отлично могут сделать и в один день. Бизонов там много, вот посмотрите, — продолжал оптимистически настроенный охотник, указывая на темную массу, очертания которой прояснялись на светлеющем небе. — Это стадо бизонов.
— Это-то верно, настрелять они могут, конечно, успеть и в день, сколько нужно. Но как же они могут успеть провялить или высушить мясо скорее, чем в три дня, вот что вы мне скажите?
— Это правда, — отозвался один мексиканец, — по крайней мере, три дня нужно для этого, и то, если солнце будет сиять непрерывно; а иначе это может отнять и четыре, и пять дней.
Разговор этот шел между тремя охотниками шепотом, но довольно явственно, так что его могли слышать все.
Об этом еще до сих пор никто не подумал. А между тем, если индейцы действительно останутся на столько времени, чтобы успеть провялить мясо, то охотникам угрожает величайшая опасность — изнемочь от жажды и быть замеченными в своей засаде.
Перспектива ужасная. Надо было быть готовым и к смерти, и к страшным мучениям жажды.
Голода можно было и не бояться, так как лошадей у них было много и ножей за поясами довольно. В крайнем случае конина могла бы их прокормить даже в течение нескольких недель. Но хватит ли плодов кактуса для утоления жажды людей и животных в течение трех, четырех дней?
Тем временем совсем рассвело; индейцы вскочили, и большая часть их тотчас выдернула колья, к которым были привязаны лошади, чтобы повести их на водопой. Затем они принялись седлать лошадей, вскочили в седла, схватили оружие и приготовились умчаться на бодрых конях.
Раздалась команда предводителя, и дикари бросились галопом, описывая круг в восточном и западном направлениях. По истечении приблизительно двух часов они загнали буйволов и, действуя только луком и копьями среди метавшегося в испуге стада, овладели достаточной добычей.
Тогда они медленным шагом вернулись в лагерь небольшими разрозненными отрядами, причем нагрузили каждый свою лошадь добытым мясом; приехав, они сбросили наземь свою кладь и предоставили дальнейшую работу оставшимся и отдохнувшим товарищам, сами же занялись жаркой для себя больших кусков великолепного мяса.
В лагере поднялись веселая суета, оживленный шум и говор.
Довольно многочисленная часть индейского отряда, не участвовавшая в охоте, также не оставалась тем временем праздной. К ужасу охотников, следивших за всеми приготовлениями, насчет их намерений не оставалось никаких сомнений: индейцы рубили молодые деревья, обтесывали их и врывали в землю, протягивая между кольями веревки для развешивания мяса. Ко времени возвращения товарищей у них уже все было готово.
Когда была принесена добыча, они тотчас же живо принялись за дело, разрезали мясо на длинные, узкие полосы и развесили их по протянутым веревкам, где они должны были сушиться на солнце.
Можно представить себе чувство, с которым смотрели на это белые охотники. Враг пользовался обильной, даже роскошной пищей, тогда как у них и видов не было на достаточную пищу, разве только если пожертвовать своими верховыми лошадьми, совершенно необходимыми в пустыне. Положение было нестерпимое. Но такие люди, как те, что составляли отряд Сегэна, отчаянию не предаются, пока еще существует хоть тень надежды.
— Пойдем, друзья, — сказал оживленным тоном Гарей, — отыщем себе орешков и успокоим наши желудки.
Большинство последовало за ним и отправилось разыскивать орехи; но, к ужасу своему, им пришлось убедиться, что драгоценных плодов было очень немного; и на земле, и на деревьях их невозможно было собрать столько, чтобы их хватило на двухдневное пропитание.
— Ничего не поделаешь, — воскликнул один, — нам придется приняться за своих коней!
— Может быть, и придется, — хмуро ответил ему другой, — но для этого еще время впереди. Пока-то еще каждый из нас может затянуть потуже свой пояс.
Воду поделили, налив каждому по маленькому кубку. В посуде еще оставалось немного воды, но бедные лошади томились жаждой.
— Позаботимся о лошадях, — сказал Сегэн, вытащив свой нож и начав срезать один из плодов кактуса. Все остальные тотчас последовали его примеру.
Когда плоды были очищены от кожуры и колючек и взрезаны, из них потекла прохладная клейкая жидкость, и истомленные животные стали жадно перемалывать зубами протянутый им сочный корм. Он был для них одновременно и пищей, и питьем.
В таких занятиях и заботах прошел первый, за ним второй и третий день. К вечеру второго дня мясо, заготовлявшееся индейцами, уже сильно потемнело и покоробилось, а теперь, после полудня третьего дня, оно уже было почти черно и, следовательно, благодаря палящему солнцу, было совсем готово для укладки.
Отправятся ли наконец индейцы?
Затуманенными глазами наблюдали изголодавшиеся охотники — они все еще не могли решиться заколоть какую-нибудь лошадь — за каждым движением своего врага. Если индейцы останутся в лагере еще и на эту ночь, судьба одной из лошадей должна будет решиться: голод слишком ужасно терзал внутренности, и дальше не было сил терпеть…
Но нет! Спустя немного времени они увидели отрадный признак. Индейцы уселись вокруг костров и занялись возобновлением рисунков на теле и лице. Охотники знали, что это значит. Прошел еще час, в лагере началось необычайное движение; было ясно, что последовал приказ собираться в путь.
— Чудо, чудо! Смотрите, смотрите! — взволнованно и радостно зашептали охотники друг другу, едва заметили сборы. — Снимаются! Слава Богу!
