Луи Буссенар - Кругосветное путешествие юного парижанина
— Великолепно! Ну так вешайте меня.
— Нет!
— Почему же?
— Да потому, что я был вашим другом. Потому, что ваше сердце билось в унисон с моим во время осады Парижа. Потому, что ваша кровь пролилась за Францию… Потому, наконец, что в проклятый день капитуляции… я видел, как вы переломили саблю…
— Довольно!.. Довольно, говорю я вам. Не желаю больше слушать.
— Потому, что храню о вас дорогую, горькую память… Не хочу, чтобы мой товарищ по оружию, страдавший, воевавший и переживавший за мою страну, умер на веревке…
— Но… я больше не могу!.. Ты же видишь, как вся пролитая мною кровь других душит меня, заливает глаза… Только теперь на меня никто больше не наденет намордник… Ты взял верх… Разреши вновь побывать твоим другом… всего пять минут… это последнее желание приговоренного к смерти… Слушай. Буду краток. Одно слово скажет тебе больше, чем долгий рассказ. Я свалился в бездну, потому что я игрок!.. О! Игра! — продолжал моряк хриплым голосом, похожим на рычание. — Фатальная страсть, разбившая жизнь и сделавшая негодяем, связавшая по рукам и ногам, лишившая надежды на искупление. Я очутился в руках бандитов после огромного проигрыша… Дал расписку и не смог заплатить… Ты догадываешься об остальном… Угроза скандала… разорение… У меня уже был ребенок — прелестная девочка Мэдж, бедняжка, чье появление на свет стоило матери жизни.
Я согласился на бесчестную сделку с мерзавцами… И обрек себя на вечное проклятие, исполняя их жуткие замыслы. А когда позднее я решил взбунтоваться, вырваться из оков, оказалось слишком поздно. Они похитили мою дочь. Жизнь ребенка стала залогом послушания отца. Мне приходилось убивать, чтобы Мэдж продолжала жить! Понимаешь ли ты это?..
И вот однажды, когда я уже доказал преданность, когда я поработал, хорошо поработал, мне разрешили по возвращении из весьма прибыльной экспедиции обнять дочь.
Под строгим присмотром хозяев я испытывал страстное наслаждение этой встречей и с той поры осознал, чего был лишен. Каждый поцелуй отдавался болью в моем сердце.
С того времени я мало-помалу привыкал к преступному существованию, к грузу бесчестья, отказался от борьбы, опасаясь поставить под угрозу жизнь дочери.
Еще пару слов, Андре. Через мгновение здесь начнется взаимное истребление. У моей дочери больше не будет отца. Лучше, если она навсегда забудет обо мне. Ты, как всегда, оказался великодушен и верен дружбе. Я тебе завидую, бандит способен уважать человека чести…
— Флаксан, — проговорил Андре, — клянусь, твоя дочь станет моей.
Перекошенное лицо пирата внезапно разгладилось. На щеках появился румянец.
— Подожди меня… секундочку… Я вернусь. И он исчез за тяжелыми портьерами.
Через несколько мгновений Флаксан вышел оттуда, неся в одной руке набитый бумагами портфель, а в другой — тяжелый двуствольный карабин.
— Возьми! Ознакомишься с документами, когда все будет кончено. Это бумаги Мэдж. Узнав о моей смерти, бандиты отдадут дочку. Ну, а если откажутся, сам знаешь, как заставить. Уходи поскорее, уводи, своих товарищей вот по этому коридору. Пусть капитан срочно скомандует отход. Через пять минут будет поздно. Мои сообщники, запертые в каземате, не остановятся ни перед чем. Прощай, Андре, прощай!.. Береги себя.
И сдавленным голосом Флаксан добавил:
— Это место станет могилой морских разбойников! В самой верхней части купола, образовавшегося при вулканическом извержении, находилось огромное стеклянное окно, похожее на иллюминатор. Система призм, вставленная в него, позволяла наблюдать в темной комнате за всем происходящим снаружи. Читатель помнит: такое же устройство имелось и на «корабле-хищнике».
Прозрачный плафон диаметром свыше одного метра был тщательно вмонтирован в лавовое ложе и промазан огне — и водоупорной замазкой по периметру установки, поэтому выдерживал огромное давление воды лагуны, расположенной внутри атолла.
Он, таким образом, составлял единое целое с куполом.
После роковых слов: «Это место станет могилой морских разбойников», — Флаксан медленно поднял карабин и прицелился в застекленное пространство, напоминавшее сине-зеленый гигантский глаз, хладнокровно взирающий на разбросанные тут и там трупы.
Раздался выстрел. На верхнем стекле появилась звездообразная трещина.
— Поторапливайся!.. Вот-вот сюда ворвется море… торопись… ради моей дочери, быть может, теперь уже твоего ребенка.
— Прощай! — воскликнул потрясенный Андре. — Прощай! Да снизойдут на тебя мир и покой.
После второго выстрела в стекле появилась пробоина. Через отверстие величиной с кулак хлынула под огромным давлением вода и с грохотом ударилась о пол пещеры.
— Прекрасно, — проговорил бандит, — но этого недостаточно.
И он продолжал стрелять из великолепного карабина системы «Винчестер», не так давно усовершенствованного умелым оружейником с авеню Опера Гинаром.
Этот карабин — последнее слово техники — мог без перезарядки сделать двенадцать выстрелов. Двенадцать патронов, поочередно подаваемых в патронник через своего рода металлический клапан, предварительно закладывались в обойму. Одного движения руки было достаточно, чтобы поставить карабин на боевой взвод, выбросить стреляную гильзу и дослать боевой патрон, поступающий из резерва. Эта тройная операция сопровождалась подъемом и перемещением скобы, защищающей спусковой крючок.
Пять или шесть выстрелов пробили стеклянный плафон в нескольких местах, хлынули потоки воды, уровень которой в пещере уже достиг метра.
Опершись на карабин, Флаксан хладнокровно ожидал смерти. А его товарищи по преступному ремеслу, изгнанные из логова столь мощным наводнением, попытались убежать и добраться до верхних галерей.
Слишком поздно… Вскоре подземное убежище оказалось под водой. Из уст обреченных вырывались безумные проклятия, а затем настала тишина.
Безымянный атолл превратился в могилу морских разбойников.
Эпилог
Не все моряки «Эклера» смогли ускользнуть от наводнения, значительное число храбрецов, увы, заплатило жизнью за эту победу.
Капитан, убедившись, что никому из пиратов не удалось убежать, что все галереи затоплены, что орудие бандитов разбито, решил как можно скорее вернуться в Европу. Следовало обезглавить преступную организацию, для чего надо было действовать быстро.
К сожалению, состояние корабля не позволяло без ремонта совершить столь дальний переход. С таким повреждением судно не сумело бы пройти через Торресов пролив[420]. Пришлось зайти в город Сидней[421]. В доке крейсер отремонтировали. И наконец для экипажа и для героев подлинных, потрясающих приключений наступил час отплытия.
