Юрий Дольд-Михайлик - У Черных рыцарей
Это была истерика, тем более неожиданная, что произошла она с «Малышом», вымахавшим чуть ли не под потолок и славившимся своей силой.
Середа грудью упал на стол и разрыдался.
Домантович молча сидел рядом, не сводя глаз с великана. В припадке бешенства тот мог сорвать зло и на нём.
Прошло минут десять.
Обессиленный и осунувшийся, с отяжелевшими руками, Середа медленно выпрямился.
— Испугались? Ничего, бывает… А вашим начальникам скажите: Середа в Киев не поедет. И ни в какой другой город тоже не поедет. Там его шлёпнут, а он жить хочет… Здесь, у вас, всё, что хотите стану делать. Мне всё равно не найти покоя на этом свете. Но в Россию не поеду! Лучше здесь пулю пустите. Так вот и передайте. А сейчас уйдите, прошу вас! Я полежу немного…
Нунке был поражён, узнав о происшедшем. Захватив личное дело «Малыша», он направился к боссу.
Тот, выслушав информацию, молча взял из рук начальника школы папку с делом и начал небрежно листать его немногочисленные странички. Дойдя до записанного Шульцем откровенного разговора в лагере под Мюнхеном, босс стал читать медленнее.
— Прикажите привести Протопопова!
— Отца Полиевкта? — деловито поправил Нунке.
— Выполняйте приказ!
В человеке, который вскоре вошёл в кабинет, трудно было узнать Протопопова. Его приземистая фигура стала значительно тоньше, отчего он казался выше. Брови над выпуклым лбом, правда, не без помощи местного косметолога, выгнулись высокой дугой, разрез глаз стал иным. Длинные волосы на затылке и висках вились.
— Звали, господин начальник?
— Объясните ему, что произошло! — приказал Думбрайт начальнику школы.
Нунке подробно рассказал об истерике «Малыша».
— Что это, по-вашему? — спросил босс Протопопова.
— Последствия моего воспитания в прошлом. Обычная истерика покаяния, на том и держится секта пятидесятников. Это как наркотик, без которого, раз к нему привыкнув, уже нельзя обойтись.
— Меня интересуют не причины истерики, а последствия, к которым всё это может привести если его страх перед поездкой действительно вызван раскаянием.
— Господин начальник! Устройте мне встречу с «Малышом»! Только не в школе. И чтобы он был немного пьян. Я приведу его к вам смирным ягнёнком.
— Согласен. Нунке, действуйте!
Тон, которым был отдан этот приказ, да ещё в присутствии Протопопова, болезненно резанул слух начальника школы. Но он сдержал готовое вспыхнуть раздражение и молча вышел.
После памятного для обоих разговора о таинственной радиостанции между Думбрайтом и Нунке установились сугубо официальные отношения, которые — и оба это отлично знали! — могли закончиться лишь поражением одного из них. Но служебной субординации всё же приходилось придерживаться.
Домантович ждал начальника школы в его кабинете.
— Разработайте план встречи «Малыша» с Протопоповым, ведь вы знакомы с ним ещё со времени пребывания в лагере под Мюнхеном. Они когда-то были друзьями…
— Насколько мне помнится, недолго… А последнее время их взаимоотношения вылились в открытый конфликт.
— Возможно, нам это только поможет… Надо, чтобы «Малыш» немного выпил. Но немного. В помощь мы дадим кого-нибудь из штата «оселков». Пожалуй, Мэри. Она полька по происхождению, но вашим языком владеет, правда, разговаривает с акцентом. Вы встретитесь в таверне, где когда-то провели вечер с Нонной. Познакомьте Мэри с «Малышом», дайте ей возможность растрогать его или наоборот — рассердить. Его надо вывести из равновесия. Вот тогда-то и подсядет к вам Протопопов. Когда между ними завяжется беседа, как у вас говорят — «искренняя и задушевная», оставьте их одних. Но будьте рядом. Все.
— Герр Нунке, да ведь вы сами уже разработали весь план! Мне остаётся лишь проследить за его выполнением.
Нунке самодовольно улыбнулся:
— Тем лучше. Итак, условились: завтра выведите этого увальня развлечься.
Приветливый хозяин таверны сердечно принял двух неожиданных гостей и, как было заранее условлено, провёл в знакомый уже Домантовичу уголок, где тот когда-то «гулял» с Нонной. Но ширму не задвинул.
— Сегодня в таверне посторонних нет, а без ширмы — свободнее, — пояснил хозяин. — Что будем пить-кушать?
— Водка у вас есть? Настоящая, не шнапс какой-нибудь? — спросил Середа.
— Конечно, есть! На всякий случай припрятал две бутылки «смирновской» из Англии. Лучшая в Европе!
— Гоните сюда!
— Василий! Разрешите называть вас по имени, как окрестила мать! Мы ведь не в лагере и не в школе! Согласны? И ещё одно условие: давайте не очень налегать на «лучшую в Европе». Хочется поговорить откровенно, а если переберёшь…
— Переберёшь? Когда на столе всего две бутылки? Глупости! Бывало, до войны везу лес, дорога — хуже не придумаешь. Холод такой, что хороший хозяин собаку из дома не выгонит. А лес везти надо. Перед дорогой пол-литра опрокинул и пошёл… Руки стыть начинают — ещё столько же! Ну, до Белых Берегов как доехал, тут уже принимаешь полную норму… А вы… две бутылки! На двоих! Смех!
В разгар ужина, когда одну бутылку уже распили, в зал впорхнула Мэри. Увидав Домантовича, она бросилась к нему, как к родному брату. «Малыш» тоже радостно встретил неожиданную гостью. Чересчур радостно. Он пил и пил за её здоровье, смешивая оставшуюся водку с пивом, но, казалось, не пьянел. По крайней мере внешне. Лишь по тому, как всё настойчивее Середа уговаривал девушку отказаться от имени Мэри, а позволить называть себя Марией, можно было догадаться, что в голове у него туманится.
— Мария… Прислушайтесь, как звучит?.. Так звали мою мать!
Протопопов вошёл в таверну, когда «Малыш» уже был на взводе.
Середа сидел спиной к двери и не заметил нового посетителя, а Протопопов тоже не спешил показаться ему на глаза. Усевшись возле столика в противоположном углу, он медленно цедил сквозь зубы плохонькое кислое вино, по временам поглядывая на группу, сидевшую в «кабинете», как громко здесь именовали уголок, который можно было отгородить ширмой.
— Почему этот патлатый так внимательно глядит на вас? — рассмеялась Мэри, кивнув в сторону Протопопова.
— А — бельмо ему на глаза! — выругался Середа и, даже не взглянув, кто сидит сзади, поднялся со стула и задвинул «кабинет» ширмой.
Это уже нарушало план, требовало вмешательства.
Через минуту ширма сдвинулась, и Протопопов, не здороваясь, словно был сильно пьян, шлёпнулся на четвёртый стул, «случайно» поставленный тут заботливым хозяином.
— Узнаешь, Василий? — спросил Протопопов через стол.
Середа захлопал глазами и с минуту всматривался в такое знакомое и в то же время как будто незнакомое лицо. Домантович заметил, как покрасневшие от выпитой водки щёки «Малыша» стали бледнеть.
