Анатолий Ковалев - Отверженная невеста

Несколько дней новообретенная духовная дочь провела в доме отца Иоила, на его хлебах. Денно и нощно молилась напоказ, стенала и билась лбом об пол, каясь в отступничестве. Священник в конце концов заметил, что она переигрывает, но отнес эту фальшь на счет усердия. Он находился в затруднении. Крещение крещением, покаяние покаянием, но есть поступки, которых община никогда не простит Зинаиде. Он тщетно ломал голову, как пристроить гостью, пока его не осенила идея отправить ее в Москву, к федосеевцам.

— Наши там живут свободнее, торгуют вольнее, много купцов богатых, есть и миллионщики даже! Черкну я туда верным людям письмецо, помогут тебе открыть лавочку в Китай-городе. Это полдела, а вот еще послушай… — Отец Иоил заметно смутился. — Не сердись, что я опять тебя сватать собираюсь, первый-то раз неладно вышло… Но одной тебе жить нехорошо, срамно, ты молодая еще, а греха вокруг много. Если и сохранишь себя в чистоте, так слухи-то все едино пойдут, было ли что или не было… Да и тяжело женщине без мужа, всякий ее обидит, обманет. Так я напишу, и тебе в Москве жениха достойного подыщут. Молоденького тебе, конечно, не нужно, а вот вдовца порядочного, нравом потише ты еще осчастливить очень можешь! Раньше у федосеевцев безбрачие ценилось, а нынче они обычай переменили, женятся.

Заручившись согласием Зинаиды, отец Иоил захлопотал вовсю. Заготовил рекомендательные письма, уговорился с надежным возницей довезти женщину до Москвы, до самого Преображенского кладбища, вблизи которого широко расселилась федосеевская община. Однако бывшая отступница не торопилась отправляться навстречу новой счастливой жизни. Прикидываясь нездоровой, она симулировала жар, кашель, жаловалась на головную боль, словом, всячески тянула время.

А время шло, как назло, зря. Каждое утро она, улизнув тайком, поджидала у дома барона Лаузаннера Матильду, или попросту Мотьку, служившую у него в горничных. И каждое утро выслушивала от нее неизменное: «Со дня на день уедет! Потерпи еще немного…» Зинаида уже мало верила этим обещаниям, но вот наконец настал долгожданный день. Бывшая сводня задрожала всем телом, когда Мотька сообщила:

— Сегодня! Господин барон уезжают в свою Германию. Приходи, как стемнеет.

— А сторож с собаками? — задохнулась от волнения Зинаида.

— Эва! — отмахнулась Мотька. — Этого дурака я беру на себя. Ты у забора не шастай, не то заметят. Сразу к задней калитке иди. Я тебе отопру…

Едва смерклось, Зинаида вновь пришла к своему бывшему дому. Служанка ожидала ее в условленном месте и торопливо открыла калитку. На мгновение сводня замерла, прислушиваясь. Ей показалось странным, что собаки не лают. Даже сидя на цепи, с другой стороны дома, псы все равно должны были услышать скрип калитки и залиться лаем. Сколько раз они поднимали шум, стоило коснуться доски забора!

— Где собаки? — шепотом спросила она.

— Барон взял их с собой в путешествие, — усмехнулась Матильда. — Эти шавки ему, как дети родные. А сторож давно уж десятый сон видит у себя в каморке.

Слегка успокоившись, Зинаида вошла в дом через черный ход. Матильда вручила ей припасенную зажженную свечу, себе взяла другую. Женщины крались по темному дому почти наугад. Прежде потайной сейф находился в комнате Зинаиды. Однако барон все основательно переделал, переставил переборки, и бывшей хозяйке было совсем не просто сообразить, где вести поиски.

— Да тут все изменилось! — с досадой воскликнула Зинаида, не узнавая решительно ничего. — Если барон перевернул вверх дном весь дом, то, должно быть, и деньги мои нашел!

— Капитальные стены не трогали, — успокоила ее служанка. — Только легкие перегородки поменяли, да кое-где обшивку. А в одной комнате даже обои не стали менять. Лиловые, бархатные, с золотыми узорами — совсем новые, дорогущие…

— Да ведь это моя спальня! — обрадовалась Зинаида. — Я тогда выбрала самые модные обои во французской лавке. Ну хоть не зря деньги выбросила!

И с этими словами переступила порог комнаты с лиловыми обоями.

— Гляди-ка! Даже кое-что из моей мебели сохранилось! — обрадовалась Зинаида и, положив на комод сумку, которую, по всей видимости, заготовила для ассигнаций, направилась к старому резному буфету. Теперь она была убеждена в успехе своего предприятия.

Открыв дверцы буфета, Зинаида принялась вышвыривать оттуда посуду. Фужеры, чашки, блюдца падали на пол и, звеня, разбивались.

— Что ты шумишь! — вскрикнула служанка. — Разбудишь сторожа!

— Плевать! — Бывшая хозяйка публичного дома разом обрела былую дерзость и самоуверенность. — Пусть идет сюда, старый пьяница! Забью ему червонец в глотку, так он еще мне ноги целовать будет! Или ты, Мотька, не знаешь, что все на свете покупается деньгами?! И люди стоят дешевле любого прочего товара! Пятачок — пучок, вот сколько! А деньги — вот они!

Освободив буфет от посуды, она ловко, привычным движением сняла заднюю фанерную стенку. Высмотрев на обнажившихся обоях маленькую золотистую замочную скважину, похожую на крохотного жучка, Зинаида достала ключ, висевший у нее на груди рядом с крестиком, и судорожно повернув его в замке, распахнула дверцу.

Радостный возглас замер на ее побелевших губах. Сейф был пуст.

— Не может быть! — прошептала Зинаида, обливаясь ледяным потом. Горло сжимали спазмы, не хватало воздуха. — Мотька, что я говорила?! Немец проклятый меня таки обокрал!

Не получив ответа, Зинаида обернулась. Ее лицо исказилось от испуга и изумления. Матильды рядом не было, а на пороге комнаты стояли двое: невысокий мужчина во фраке и цилиндре и женщина, одетая, как барыня. Оба держали в руках подсвечники с горящими свечами, их лица были хорошо освещены. В мужчине Зинаида с содроганием признала барона.

— Полагаю, вы будете рады узнать, что никто вас не обокрал, — с легким акцентом произнес он. — Деньгам я нашел наилучшее применение.

— То есть как?! По какому праву вы присвоили то, что я наживала долгие годы честным трудом?! — взвизгнула ошеломленная сводня.

— О правах и честном труде вам лучше помолчать, мадам. Все ваши сбережения были внесены в сиротские приюты и пошли на зимнюю одежду девочкам… Вы ведь, кажется, привыкли покровительствовать именно девочкам? — Алларзон усмехнулся, но его глаза оставались мрачны.

Онемевшая Зинаида не нашлась с ответом. Первым ее порывом было броситься на ужасного «барона» с кулаками, но внезапно ей заступила дорогу незнакомка. Зинаида всмотрелась в лицо женщины и со слабым криком отпрянула назад. Она побледнела так, словно лицом к лицу встретила мертвеца, восставшего из могилы.