И. Болгарин - Адъютант его превосходительства
– Уговор, Павел Андреевич! – обрадовался Юра и благодарно прижался плечом к Кольцову.
…В просторном дворе, отгороженном высоким забором от улицы, стояло довольно внушительное здание, в котором размещалась канцелярия градоначальника и городская комендатура. Во дворе было шумно и людно. Солдаты в скатках, с притороченными котелками, с винтовками в руках сгрудились вокруг белобрысого, безбрового и оттого на вид добродушносмешливого солдатика – балалаечника.
Видавшая виды балалайка звенела весело и громко. Она подпрыгивала, вскидывалась вверх и снова обессиленно падала в руки солдатика, выделывая немыслимые коленца. А молодой балалаечник, по возрасту почти подросток, был с виду непроницаемо бесстрастен, словно каменное изваяние. И казалось, что руки живут помимо него, а он только изредка, слегка скосив глаза, наблюдает за их замысловатой работой.
Машина прокатила мимо деревянного гриба часового – оттуда, волоча за ствол винтовку, выскочил пожилой солдат, вытаращенными глазами уставился на «фиат» и уже вослед машине недоуменно отдал честь. Автомобиль остановился возле приземистого особняка.
Кольцов, не дожидаясь, когда шофер, откроет ему дверцу, вышел из машины. Балалайка в руках у балалаечника замерла и упала вниз, солдаты вытянулись, приветствуя офицера.
Кольцов с небрежным адъютантским артистизмом приложил пальцы к козырьку и прошел в помещение градоначальства.
А молодой солдат-балалаечник опять присел на крыльцо, поднял руку, расслабил пальцы и на мгновение застыл. Потом снова лихо ударил по струнам.
Юра с неподдельным восторгом уставился на виртуоза, который и сам, прикрыв глаза, вслушивался в чарующее волшебство своей музыки. Кто-то весело и азартно приговаривал:
– Балалаечка играет – мое сердце замирает…
В кабинете градоначальника Кольцов в это время, строго поглядывая на полковника Щетинина, говорил:
– Для встречи наших верных союзников пригласите из местного общества наиболее именитых… Ну и город, само собой, надо привести в порядок.
Вытирая большим фуляровым платком лоб и щеки, одышливо развалясь в кресле, Щетинин записывал распоряжения Кольцова на листке бумаги и суетливо отвечал:
– Сам! Сам, господин капитан, собственным неусыпным оком прослежу за дворниками и домовладельцами. С мылом, с мылом заставлю этих каналий мыть тротуары. Пусть его превосходительство не беспокоится.
– На днях Владимир Зенонович изволил быть в театре и выразил удовольствие, что в городе гастролирует оперная труппа… Англичане и французы, между прочим, большие любители оперы…
Усердно слушавший Щетинин заулыбался.
– Будет исполнено! Прикажу им играть исключительно английские и французские оперы…
Кольцов несколько озадаченно посмотрел на градоначальника, затем, снисходительно улыбаясь, сказал:
– Ну не обязательно английские и французские. Пусть игра – ют то, что у них есть. Не плохо им послушать и русскую оперу, например «Евгения Онегина»…
…А пальцы солдата с непостижимой быстротой касались струн балалайки, бежали по грифу, словно стараясь догнать друг друга, но, так и не догнав, замирали…
Увлеченные игрой солдаты не заметили, как к кругу подо – шел поручик. По лицу его скользнула злая, оскорбленная гримаса, лицо вытянулось, Он нервно передернул плечом и ударом ноги в новеньких щегольских сапогах выбил из рук музыканта балалайку.
– Почему не даете дорогу офицеру? Распустились, скоты! – мальчишечьим фальцетом вскричал поручик.
Солдаты отхлынули от крыльца, приниженные и растерянные, не в силах понять беспричинной злости поручика.
Около поручика остались стоять только солдат-музыкант и Юра. Солдат понуро смотрел на разбитую балалайку, лежавшую у ног Юры.
Поручик брезгливо посмотрел на балалайку, перевел взгляд на солдата и опять закричал:
– Как стоишь?!
И тут шагнул вперед Юра. Он вскинул голову и возмущенно крикнул:
– Вы гадкий человек! Вы не смеете так поступать!..
– Что?.. Что ты сказал?! – разъяренный офицер резко обернулся к Юре.
– Поручик, подойдите сюда!
На крыльце стоял Кольцов.
– Слушаю вас, господин капитан! – тотчас подошел поручик и козырнул.
Не отвечая на его приветствие, Кольцов процедил сквозь зубы:
– Воюете? – Он кивнул головой в сторону солдата, – бережно поднимавшего изломанную балалайку. – Не стыдно вам?
– Нет, представьте себе! Не стыдно! – вдруг задергался поручик, и в глазах его вспыхнула истеричная тоска. – Не стыдно, господин капитан! Такие вот мужички-музыкантики грабили наши имения!..
Юра вздрогнул и обернулся на стоявших поодаль солдат Он увидел разные лица – озлобленные, покорные, гневные и умиренные. Но было и нечто общее-печать страшной усталости, которая лежала на их лицах.
А поручик, сжимая в левой руке перчатки, а правую продолжая держать на отлете, словно пытаясь еще раз поприветсвовать капитана, истерически продолжал:
– А теперь и вовсе уже начинают забывать, что такое дисциплина… офицеров не хотят признавать!..
Кольцов брезгливо усмехнулся:
– Так вы ее мордобоем хотите поддерживать?..
– А хотя бы и так! – скривил губы поручик и продолжал, настаивая на своем: – До чего доводит либерализм, мы уже собственными глазами видим… Пожинаем урожай, господин капитан…
Кольцов не стал слушать. Он пренебрежительно отвернулся, приказал шоферу:
– Возвращайтесь в штаб. Мы пойдем пешком!..
Звеня шпорами, Кольцов шел по улице. Рядом шагал Юра, исподтишка наблюдая за своим наставником. Наконец он решился, спросил:
– Павел Андреевич, а у вас тоже мужики разграбили имение?
– Не знаю. Давно в тех краях не был, – сухо ответил Кольцов.
И снова они шли молча сквозь многоголосую толпу. Что-то у мальчишки-газетчики. Миловидные девушки гремели содержимым металлических кружек с надписью: «В пользу раненых». Каждому, кто опускал в кружку деньги, они с улыбкой вручали цветы.
– Павел Андреевич, а когда мы начнем?
Кольцов не понял.
– Что?
– Ну, обучать меня стрельбе из нагана?
– А-а… Как-нибудь… вот буду посвободнее… – рассеянно ответил Кольцов.
– Нет! Сегодня!.. Сегодня же, Павел Андреевич… Ладно? – Юра, чувствовал подавленное настроение Кольцова и считал, что и ему тоже нужно отвлечься.
– Ну что ж… – согласился Кольцов. Он уважал в людях упорство и целеустремленность. И еще подумал: «Интересно, для чего ему нужно оружие? Просто так, из мальчишеского тщеславия, или же задумал что-то?.. Надо будет спросить. И возможно, даже вмешаться…»
Они свернули на другую улицу, прошли мимо гостиницы и по каменным ступенькам спустились к пустырю, где в приземистом деревянном бараке размещался офицерский тир.
