Генри Хаггард - Лейденская красавица
- Вспомните, - продолжала она, и снова в ее взгляде вспыхнул недобрый огонек, - что вам недолго удастся любить живую женщину и, может быть, нам обоим придется предстать с решением этого дела перед престолом Всевышнего. Дайте мне клятву.
Он колебался.
Она же думала: «Что он теперь ответит? Что, если «нет, лучше, в таком случае, я уступлю вас Рамиро».
К счастью, однако, подобная мысль не пришла Адриану.
- Поклянитесь, - умоляла его Эльза. - Поклянитесь! - Она ухватилась рукой за полу его плаща и обратила к нему свое бледное лицо.
- Приношу эту жертву как искупление своих грехов, - ответил Адриан. - Я отпущу вас на все четыре стороны.
Эльза вздохнула с облегчением. Она не доверяла обещаниям Адриана, но видела по крайней мере возможность выиграть время.
- Я так и думала, что не напрасно обращусь…
- К такому забавному ослу, - докончил насмешливый голос из-за двери, которая, как теперь только заметила Эльза, неслышно перед тем отворилась.
- Любезный мой сын и будущая дочь, как мне благодарить вас за развлечение, которым вы оживили один из самых скучных вечеров, которые мне приходилось переживать? Не принимай такого угрожающего вида, мой мальчик; вспомни, что ты сейчас говорил этой молодой девице о преступлении против отца. Какие трогательные планы для будущего! Душа Дианы и самопожертвование… О, нет, кажется, между всеми героями древности не подберешь подходящего сравнения. А теперь до свидания, я иду встретить человека, которого вы оба ожидаете с таким нетерпением.
Он ушел, и минуту спустя, не говоря ни слова - что можно было сказать в его положении? - Адриан стал спускаться по лестнице вслед за отцом, чувствуя себя еще более несчастным и уничтоженным, чем полчаса тому назад.
Прошло еще два часа. Эльза сидела у себя в комнате под надзором Черной Мег, следившей за ней, как кошка следит за мышью в мышеловке. Адриан искал убежища в помещении, где спал, на верхнем этаже. Это была неуютная, пустая комната, где прежде хранились жернова и другие мельничные принадлежности, теперь же гнездились пауки и крысы, за которыми постоянно гонялась худая черная кошка. Под потолком проходили жерди, концы которых уходили в темноту, а из дырявой крыши постоянно падала каплями вода с монотонным, непрерывным звуком колотушки, ударяющей о доску.
В жилой комнате нижнего этажа находился один Рамиро. Фонарь не был зажжен, и только отблеск огня, горевшего в очаге, освещал фигуру сидящего в задумчивом ожидании человека. Наконец до его тонкого слуха донесся звук извне, приказав прислужнице зажечь лампу, он встал и отворил дверь. Через завесу неперестававшего дождя мелькал свет фонаря. Еще минута, и человек, несший его, - Симон - появился в сопровождении двух других людей.
- Вот он, - сказал Симон, кивая на стоявшую позади него фигуру, с толстого фрисского плаща которой вода стекала потоками. - А вот другой лодочник.
- Хорошо, - отвечал Рамиро. - Прикажи ему и прочим подождать под навесом, куда вынеси им водки, они нам могут понадобиться.
Послышались переговоры и ругательства, после чего лодочник, ворча, ушел.
- Войдите, отец Фома, - обратился Рамиро к прибывшему. - Пожалуйте, и прошу вашего благословения…
Не отвечая, монах откинул назад капюшон плаща, и показалось грубое, злое, красное лицо с воспаленными от невоздержания глазами.
- Извольте, сеньор Рамиро, или как вас там теперь именуют, хотя, собственно говоря, стоили бы вы проклятия за то, что заставляете священное лицо ехать ради какого-то вашего дьявольского замысла по такой погоде, когда разве только собаке впору быть на дворе. Будет наводнение, вода уже вышла из берегов канала и все более прибывает от тающего снега. Говорю вам, будет такой потоп, какого мы не видали много лет.
- Тем больше причин, святой отец, поскорее окончить наше небольшое дельце, но, вероятно, вы пожелаете прежде выпить глоток чего-нибудь?
Отец Фома кивнул головой, и Рамиро, налив водки в кружечку, подал ему. Монах одним глотком осушил кружечку.
- Еще! - сказал он. - Не бойтесь. Все в свое время. Вот, прекрасно. Ну, в чем дело?
Рамиро отвел его в сторону, и они несколько минут разговаривали наедине.
- Отлично, - заявил наконец монах, - рискну исполнить ваше желание; в настоящее время на такие вещи смотрят довольно легко, когда дело касается еретиков. Но прежде деньги на стол: я не принимаю ни бумаг, ни обещаний.
- Ах вы, духовные отцы, - со слабой усмешкой проговорил Рамиро, - сколькому нам, светским, приходится учиться у вас и в духовных, и в житейских вещах.
Со вздохом он вынул кошель и отсчитал требуемую сумму, затем прибавил: - С вашего позволения, мы прежде просмотрим бумаги. Они при вас?
- Вот они, - отвечал монах, вынимая несколько документов из кармана. - Но ведь они еще не обвенчаны, знаете, ведь прежде чем церемония совершится, мало ли что может произойти.
- Совершенно верно. Мало ли что может случиться или прежде, или после, но мне кажется, в данном случае вы можете засвидетельствовать акт прежде совершения церемонии: вам может вдруг понадобится уехать, и таким образом вы избавитесь от лишней задержки. Потрудитесь написать свидетельство.
Отец Фома колебался, между тем как Рамиро тихонько побрякивал золотыми и проговорил:
- Ведь было бы досадно, отец, если бы вы совершили такое трудное путешествие задаром.
- Что вы еще задумали? - проворчал монах. - Ну, в конце концов, все это одна формальность. Назовите мне имена.
Рамиро назвал имена, и отец Фома записал их, прибавив несколько слов и свою подпись.
- Готово: для всех, кроме одного папы, достаточно.
- Простая формальность, - сказал Рамиро, - конечно, но свет придает такое значение этой формальности, и поэтому, я думаю, надо будет, чтобы эту бумажку нам подписали свидетели - не я, так как я здесь заинтересованное лицо, а кто-нибудь посторонний.
Позвав Симона и служанку, Рамиро приказал им подписаться под документом.
- Бумага подписана вперед, и деньги вперед, - продолжал он, вручая деньги монаху, - а теперь еще стаканчик за здоровье жениха и невесты, тоже вперед. Вы ведь тоже не откажетесь, уважаемый Симон и любезная Абигайль… Ночь такая холодная!
- А водка крепкая, - заплетающимся языком проговорил монах, испытывая действие третьего приема чистого спирта. - Однако к делу! Мне надо выбраться отсюда еще до наводнения.
- Совершенно верно. Будьте добры, господа, пригласите моего сына и ювфроу. Лучше прежде ювфроу, вы все трое можете быть ее провожатыми. Невесте иногда вдруг случается заупрямиться - понимаете? О сеньоре Адриане не беспокойтесь. Я хочу дать ему кое-какие советы и поэтому сам схожу за ним.
