Роберт Сервис - Аргонавты 98-го года. Скиталец
— Да, она ослепла год назад. Возможно, что даже лучше, гак как она не видит окружающей — ее грязи и подлости. А вот и она!
Старуха сидела на прежнем месте, у основания креста. Монета продолжала лежать в ее протянутой руке. Джерри весь дрожал и боялся заговорить, чтобы не выдать охватившего его волнения.
При приближении Джерри и девушки старуха повернула к ним лицо, сохранившее черты былой красоты. Когда девушка заговорила, лицо старухи озарилось радостной улыбкой. Девушка поцеловала ее, села рядом и обняла ее.
— Она считает, что я ее единственный друг, — заметила девушка, когда старуха взяла ее руку, нежно погладила ее и поднесла к своим губам.
Джерри отвернулся. Он вспомнил портрет над камином в квартире дяди Тома. Его мать безусловно была красавица, а сейчас жизнь вот во что превратила ее! Его душили рыдания. Ноги подкашивались. Чтобы не упасть, он должен был ухватиться за ветку ближайшего дерева.
Прошла минута в замешательстве, и он овладел собою.
— А теперь я пойду, — произнес он.
— Куда?
— Вздуть негодяя Шарве.
При звуке его голоса старуха встрепенулась. Она прислушалась, на ее лице отразилось недоумение. Затем она сразу приподнялась и инстинктивно потянулась к нему, но от сильного волнения не удержалась и упала к основанию креста. Он бросился к ней на помощь, но девушка гневно замахала рукой.
— Глупец! Глупец! Разве вы не видите, что волнуете ее?
Он отошел на несколько шагов и стал следить, как девушка успокаивала старуху. На душе у него было тяжело, и он с нежностью и грустью всматривался в лицо своей несчастной матери.
Наконец к нему подошла девушка.
— Что это все значит? — хмуро спросила она.
— Неужели вы не догадываетесь? Ведь это моя мать!
— Что? — произнесла она и бросила на него презрительный взгляд. — Так почему же вы допустили, чтобы она оказалась в таком положении?
— Я не знал.
— Очень жаль. Когда вы видели ее последний раз?
— Я едва помню ее, так как расстался с ней в раннем детстве.
— Не понимаю.
— Это длинная история. Я, безусловно, заслуживаю порицания, но что же делать? Называйте меня самыми ужасными именами — этим дела не исправить. Если вы хотите помочь ей, возьмите у меня эти деньги. Это все мое состояние. Сообщите Шарве, что их гнусная проделка раскрыта. Потратьте на несчастную все эти деньги. Я прошу вас., ради нее… помогите… — Я посвящу ей остаток моей жизни и буду часто наведываться к ней, чтобы она постепенно привыкла ко мне. Скажите, вы хотите помочь? Я здесь чужой, иностранец… ни слова не понимаю по-французски… Мне тяжело… Еще раз прошу вас помочь мне ради нее… Я всю жизнь буду вам благодарен.
— Ради нее я согласна. Не подходите к ней близко. Мне с трудом удалось успокоить ее. Когда я устрою ее, то сообщу вам. По какому адресу сообщить?
— Джерри Дилэйн, по адресу Американской Транспортной Компании в Париже.
— Дилэйн? Кажется, что я где-то слыхала это имя… Ну хорошо, не беспокойтесь. Можете верить мне, что я постараюсь сделать все возможное.
— Я просто не знаю, как благодарить вас.
— Нечего говорить об этом, — коротко произнесла девушка.
Вынув из золотого портсигара папиросу, она закурила и сосредоточенно взглянула на волновавшегося Джерри. Вдруг на ее лице появилась улыбка, и она махнула ему рукой.
Глава IX. Зеленый несгораемый шкаф
Джерри остался без гроша. Он заложил все свои вещи и думал о грозившем ему голоде. Рука его срослась, и он стал искать какую-нибудь работу. Но все было тщетно. Не умея говорить по-французски, в чужой стране, он всюду терпел неудачи. Неоднократно он думал о поездке в Лондон, где ему легче было бы устроиться, но мысль о матери заставляла его оставаться во Франции.
Через неделю он получил следующее письмо:
«Глубокоуважаемый сэр!
Сообщаю вам, что я устроила вашу мать в приют для престарелых женщин в Сенлисе. Там за ней будут ухаживать и постараются восстановить ее здоровье. Приют содержится монахинями, которым я объяснила всю историю. Когда ваша мать почувствует себя лучше, вам позволят увидеться с ней.
Я уезжаю в Соединенные Штаты, а потому все заботы о ней надают на вас.
Уважающая вас Фелиция Арден».
Фелиция Арден! Это ее имя. Оно удивительно соответствует ее внешности, манерам. Мысли о девушке увлекали Джерри. При виде какой-нибудь женщины, похожей на нее, его сердце начинало трепетать. А между тем, если бы он ее встретил, тотчас же свернул бы в сторону. Он ясно сознавал, что их разделяла целая пропасть. Он был простолюдин, грубый, невоспитанный; она же — леди, благородная и изящная. Тюрьма, бокс и житейские неудачи — все это было причиной того, что он огрубел и опустился, однако был самолюбив и не терпел унижений.
Но образ девушки постепенно тускнел, и другой занял его место — голод. Терпя неудачу за неудачей в поисках работы, Джерри переживал целую душевную драму. Уныние перешло в отчаяние, досада — в возмущение. Долголетнее пребывание в тюрьме сначала развило в нем страсть к свободе. Затем последовала независимость, но она давалась отвратительным боксерским ремеслом; теперь он задумался над тем, сможет ли надеть на себя ярмо батрака. Самая мысль об этом казалась ужасной. Работать по приказанию другого? Нет! Это было не лучше рабства. Он не продаст себя в кабалу ни на один день. Лучше голодать, ходить в отрепьях, но только лишь бы быть свободным!
При долгом истощении организма рассудок обычно возбуждается до крайней степени. Так было и с Джерри. В его мозгу зарождались разнообразные фантазии. Он мечтал о таком общественном строе, при котором каждый человек принадлежал бы самому себе и ни в чем не нуждался бы. Все богатства были бы общим достоянием, не было бы ни богатых, ни бедных.
Много часов потратил он на обдумывание всевозможных проектов улучшения рода человеческого. Эти мысли так захватили его, что он даже начал писать книгу, которую озаглавил «Золотой век».
Но наступил день, когда он вернулся к действительности, и причиной тому было письмо из приюта в Сенлисе с просьбой уплатить по счету сто пятьдесят франков. Мать находилась в хороших условиях, но состояние здоровья было еще не совсем удовлетворительным и требовало дальнейшего лечения. И Джерри решил, что он должен достать деньги каким угодно путем — одолжить или даже украсть. Все равно — если бы даже пришлось задушить кого-нибудь.
Проходя по одной из улиц, он остановился перед зданием конторы газеты «Нью-Йорк Геральд». Читая объявления, он случайно обратил внимание на следующую заметку:
