Станислав Пономарев - Стрелы Перуна
— Что-о?! — взвизгнул Хаджи-Мамед. — Что ты сказал?!
— Что услышали уши твои, о любимый Аллахом.
— Когда это произошло?
— Три дня назад.
— Но... ведь каган Святосляб на Булгарию пошел.
— Слухи оказались неверными, о любимый Аллахом.
— Какие слухи?! Какие слухи?! Если я получил самые верные сведения от трех самых неподкупных моих соглядатаев. Одна весть пришла из аила Харук-хана, другая — от вятичей и третья — из самой Булгарии. Гонец обманывает нас! Скажи кендар-кагану Азизу, пусть он огнем выпытает у обманщика правду!
— Слушаю и повинуюсь, о любимый Аллахом, — склонил голову мулла.
Но выйти он не успел. Явился другой служитель и, сложив на груди ладони, доложил:
— О любимый Аллахом, в одном конном переходе от Итиль-кела стоит с двумя туменами алан сам Фаруз-Капад-эльтебер.
Имам разинул рот от изумления: эта новость вообще оглушила его. Теперь Хаджи-Мамед поверил гонцу из Саркела. Теперь он разгадал весь хитроумный план «урусского кагана Святосляба». И хотя ужас захолонил сердце старого имама, он не мог не восхититься полководческим искусством врага. О том, что аланский властелин — союзник Святослава, можно было догадаться давно. Не об этой ли угрозе Хаджи-Мамед все время предупреждал своего бесталанного родственника. Но каган-беки был слеп и теперь ему предстояло за это расплачиваться. Если бы только ему...
«Лопоухий и жирный дурак уже рубится со Святослябом в самом неудобном месте для хазар. Такой каган-беки будет сокрушен. И, убегая, на своем хвосте он притащит железных урусских богатуров в сердце Хазарии. Урусы не аланы, они в прах превратят и сады, и дворцы Итиль-кела, а нас всех продадут в рабство на наших же базарах. С Фаруз-Капад-эльтебером договориться можно, только надо узнать, какую он плату хочет за наше спокойствие... За рекой, в стране огузов, Араз во главе тумена мятежников выжидает чего-то. И я не удивлюсь, если...»
И тут неожиданно Хаджи-Мамеда позвали в шатер кендар-кагана Азиза. Имам поднялся и последовал зову всемогущего управителя и наместника Великого Кагана в столице Хазарского каганата. Шатер был неподалеку и стража мгновенно расступилась и склонила головы перед своим духовным наставником.
Шатер уже был заполнен. Слева от трона стоял безжалостный блюститель порядка в Итиль-келе, медведеподобный, заросший черными волосами Гариф-тархан. Он презрительно оглядывал сборище, морщил низкий лоб и по дурной привычке дергал иногда свою лохматую густую бороду: признак отвратительного настроения. В обыденное время такой знак не предвещал ничего хорошего, но сейчас на это мало кто обращал внимание.
Справа небрежно облокотился на рукоять огромного меча начальник личной охраны кендар-кагана Азиза, предводитель черных стражей Ангельды-тургуд-хан. Этот в Итиль-келе был вообще — само возмездие. О нем даже думать боялись, чтобы не накликать беду. Но сейчас и его тоже никто не страшился: другая, более страшная угроза вселила ужас в присутствующих.
Вокруг огромного ковра в три ряда сидели самые именитые люди столицы — купцы-рахдониты[150] (их было большинство), потом по числу и почету расположились мусульманские ханы и купцы. Были тут старшины хазар-христиан и язычников.
За спиной кендар-кагана застыли истуканами черные тургуды-великаны с обнаженными кривыми мечами в руках.
— Братья, — начал хриплым от волнения голосом каган, — нежданный враг окружил Итиль-кел...
От этих слов все невольно вздрогнули. В звенящей тишине зашелестели вопросы:
— Кто эти враги?
— Откуда они?
— Почему — со всех сторон?
— Это невероятно. Наверное нас обманывают?
— Нет! — возвысил голос кендар-каган. — Обмана нет. С восхода солнца подходят тюрки-огузы с Булат-ханом во главе. С ними наши ослушники: их Араз-табунщик ведет. Тот самый, который зажег возмущение в сердцах кара-хазар нынешней весной.
«Еще одна новость, — отметил про себя имам Хад-жи-Мамед. — И тоже не менее грозная».
Но, вопреки его ожиданию, услышав это, многие облегченно вздохнули. Раздались голоса:
— Ну и пусть приходит Араз-беки. Мы с ним уже почти договорились о мире.
— Это свои — хазары, — уже громче раздалось среди иудейских купцов. — Мы же простили возмутителей спокойствия, многие вернулись и продолжают работать на нас. Разве это опасность?
Кендар-каган удивленно взметнул брови: этого он тоже не ожидал.
— Но Булат-хан с огузами пришел грабить нас! — возвысил голос Азиз. — Он без добычи не уйдет. Что я огузов не знаю что ли?
— Откупимся! — громко возразил ему самый богатый толстосум, старшина иудейских купцов Аарон. — Мы уже говорили между собой об этом. Если вернутся в свои хижины все кара-хазары Араза-беки, мы быстро возместим утерянное.
— Да, это так! — поддержали своего старшину иудеи.
— И мы согласны заплатить, — поддержали их мусульмане, христиане и язычники.
— Хорошо, — после некоторого раздумья заключил властелин. — Кого к Аразу и Булат-хану пошлем?
— Пусть имам Хаджи-Мамед едет, — подсказал улыбчивый купец-мусульманин Бари-Шамердин. — Святой имам владеет волшебным словом красноречия и убеждения лучше всех нас.
— Конечно, — поддержали богатея остальные. — Лучше святого имама никто убеждать не умеет.
Имам Хаджи-Мамед встал, поклонился сначала кагану, потом всему собранию и скорым шагом покинул шатер. ..
— Кто же еще окружил нас? — задал вопрос Аарон. Голос его был ровен и не выдавал ни страха, ни волнения: толстосум был уверен, что золото все решит.
Но кендар-каган Азиз разочаровал его:
— С захода солнца на Итиль-кел надвигаются два тумена Фаруз-Капад-эльтебера.
Вот теперь, и тоже к немалому изумлению Азиза, все не на шутку испугались. Даже с лица Бари-Шамердина слетела вечная улыбка. Все знали, Фаруз-Капад сам кого хочешь купит, ибо на его земле больше всего приисков и рек, несущих драгоценный металл. Оттуда — с Кавказа — течет сверкающий ручей бесценных самоцветов. Эльтеберу плата подороже золота нужна — ему власть подавай! И тут, среди собравшихся, иных мнений не было.
— Что же делать? — обескураженно спросил старшина рахдонитов. И голос его жалобно прозвучал во враз наступившей тишине.
— Пойти навстречу и разбить! — внезапно проревел Гариф-тархан. — У меня тумен крепких воинов. И еще половину можно до полудня набрать. Мы разметаем алан по степи, а голову мятежного Фаруза выставим на острие копья посреди рабского базара!
— Ты что, не слыхал, что у Фаруз-Капада два тумена отборных воинов? Они не старики и не калеки, которых оставил тебе каган-беки Асмид! — возвысил голос Азиз. — Ты что, погубить нас хочешь?!
