От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
И советизацию вовсе даже не начинали проводить в ряде государств, которые были заняты Красной армией, но где для этого не просматривалось предпосылок – в Финляндии, Норвегии или Австрии.
Опыт сотрудничества с западными странами воспринимался в Кремле как неоднозначный. На одной чаше весов лежали политическое и военное взаимодействие в годы войны, союзнические конференции, совместные усилия по созданию ООН, ленд-лиз. На другой – традиционное взаимное недоверие, очевидное стремление союзников переложить именно на СССР в годы войны основные тяготы боевых действий, их нежелание учитывать советские интересы в Восточной Европе. Существовал и культурно-цивилизационный разрыв, связанный с комплексом англо-американской исключительности и превосходства, убеждение в цивилизаторской миссии англоязычных народов по отношению к остальному миру, включая «полуварварскую» Россию.
Ясно, что в Кремле вовсе не были очарованы западными союзниками и не могли полностью доверять их слову. Переписка Сталина с западными коллегами становилась все более сухой и сугубо официальной, он все реже вмешивался в подготавливаемые Молотовым тексты.
Вместе с тем в Кремле были настроены на продолжение партнерства с Западом после войны. «Нам было выгодно, чтобы у нас сохранялся союз с Америкой, – подтверждал Молотов. – Это важно было». Громыко свидетельствовал: «У советского руководства и лично у Сталина оставалось твердое намерение продолжать сотрудничество с западными державами – союзницами по антигитлеровской коалиции, включая и Англию».
К этому подталкивал хотя бы чистый прагматизм. Во-первых, такое партнерство представлялось реальным способом предотвратить возрождение германской и японской угрозы. Во-вторых, оно создавало институциональные рамки для легитимации новых советских границ и зон влияния. В-третьих, США рассматривались как возможно единственный внешний источник экономической и финансовой помощи, в которой так остро нуждалась разрушенная страна. И которой мы так и не дождались. Наконец, партнерство с лидерами Запада обеспечивало признание Советского Союза, до войны – изгоя в мировой системе, в качестве вновь возникшей великой державы.
«Послевоенной целью Сталина, безусловно, являлось обеспечение для России безопасности в интересах восстановления страны – и это означало необходимость обеспечения периода экономической стабильности, что, в свою очередь, означало необходимость обеспечения дружественного отношения со стороны Америки», – пишет американский историк Сюзан Батлер.
Советский Союз активно готовился к войне с Японией и не вынашивал никаких агрессивных планов в Европе. Разрушенной, разоренной, опустошенной стране не было ни малейшего смысла ввязываться в военные авантюры против союзников.
Через несколько дней после Дня Победы, как сообщал Штеменко, Сталин вызвал руководство Генштаба и приказал продумать и доложить соображения о параде в ознаменование победы над гитлеровской Германией.
– Нужно подготовить и провести особый парад, – сказал он. – Пусть в нем будут участвовать представители всех фронтов и всех родов войск. Хорошо бы также, по русскому обычаю, отметить победу за столом, устроить в Кремле торжественный обед. Пригласим на него командующих войсками фронтов и других военных по предложению Генштаба. Обед не будем откладывать и сделаем его до парада.
На другой день в Генштабе закипела работа. Были созданы две группы: одна вместе с Главным политическим управлением готовила списки лиц, приглашаемых на торжественный обед, а другая всецело занялась парадом.
Программу парада подготовили оперативно. Генштаб просил два месяца на его подготовку. Главная причина такой задержки – полное отсутствие парадной формы у потенциальных участников парада. Не до нее было четыре года. И те же четыре года не было и строевой подготовки. «Как мы ни прикидывали, получилось, что на подготовку парада нужно не менее двух месяцев, – писал Штеменко. – Срок этот диктовался главным образом необходимостью пошить более 10 тысяч комплектов парадного обмундирования. Ведь на фронтах, да и в тылу о нем и думать забыли. Ни у кого такого обмундирования, конечно, не сохранилось. Следовало также, хотя бы немного, потренировать людей в хождении строем. Этим тоже не занимались четыре долгих года».
«24 мая, как раз в день торжественного обеда, мы доложили все это Сталину, – продолжал Штеменко. – Наши предложения он принял, но со сроками подготовки не согласился.
– Парад провести ровно через месяц – двадцать четвертого июня, – распорядился Верховный и дальше продолжил примерно так:
– Война еще не кончилась, а Генштаб уже на мирный лад перестроился. Потрудитесь управиться в указанное время. И вот что еще – на парад надо вынести гитлеровские знамена и с позором повергнуть их к ногам победителей. Подумайте, как это сделать… А кто будет командовать парадом и принимать его?
Мы промолчали, зная наверняка, что он уже решил этот вопрос и спрашивает нас так, для проформы. К тому времени мы уже до тонкостей изучили порядки в Ставке и редко ошибались в своих предположениях. Не ошиблись и на сей раз. После паузы Верховный объявил:
– Принимать парад будет Жуков, а командовать – Рокоссовский».
Днем 24 мая состоялось вручение маршалам Коневу, Малиновскому, Толбухину, Рокоссовскому орденов «Победа», а Георгию Константиновичу Жукову второго ордена «Победа».
Ну а потом был государственный прием.
Авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев рассказывал: «Сплошной вереницей проезжали под аркой Боровицких ворот машины с приглашенными на правительственный прием. Мне часто приходилось бывать в Кремле, но на этот раз я ехал туда как будто впервые. Последний прием был здесь как раз перед войной – 2 мая 1941 года. И вот мы вновь, после четырехлетнего перерыва, собрались – в парадной форме, счастливые, гордые нашей победой».
Полный состав участников приема восстановить не удалось. «Это кажется немыслимым, но на сегодняшний день мы даже не имеем полного списка приглашенных, – утверждает Сергей Девятов, профессиональный историк, много лет проработавший в ФСО и облазивший там все архивы. – Известно, что позвали на прием всех командующих фронтами, а также особо отличившихся военачальников в ранге генералов. Плюс высшее партийное руководство. По моим подсчетам, всего было человек триста. Кого-то на прием звал лично Сталин. Приглашения печатались только для членов Государственного комитета обороны, но ни одно из них не сохранилось. Остальные проходили просто по спискам, которые тоже… не сохранились. Это какая-то мистика!»
Прием состоялся в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. Даже трудно себе представить тот дух, который витал в прославленном зале, где впервые собрались командиры Великой Победы.
Столов было много, местами они стояли почти вплотную друг к другу. Гости расселись на красных креслах и на стульях в белых чехлах, которые
