Подмастерье палача - Виктор Иванович Тюрин
"Наверно, помощник палача. Вот только уже в возрасте дядька, — не успел я так подумать, как следом пришла другая мысль: — Может помочь человеку? Сделаю доброе дело, глядишь, монета перепадет… или покормят".
Я решительно зашагал к помосту под удивленными взглядами зевак.
— Тебе помочь?
Мужчина уже начавший спускаться вниз по лестнице, замер, затем внимательно, но при этом с явным удивлением, посмотрел на меня. В толпе кто-то засмеялся, но почти сразу умолк.
— Чужеземец?
— Какая разница. Так тебе помочь?
— Я палач, — сказал так, словно лязгнул металл.
"Палач? А где маска? — автоматически сработал у меня в голове шаблон, оставшийся в памяти после просмотра пары-тройки исторических фильмов в далекой юности.
— И что?
Теперь уже палач озадаченно смотрел на меня. Его взгляд и воцарившаяся позади меня тишина, сказали мне, что я что-то делаю не так. Оглянувшись, увидел недоуменные взгляды людей и понял, что, произнеся несколько слов, тем самым, я сумел нарушить какое-то местное табу, но так как ни проклятий, ни угроз из толпы не последовало, то я решил ничего не менять в сложившейся ситуации, тем более, что впереди маячила миска супа, а если повезет, то еще пара мелких монет.
— Помоги, если хочешь, — выдержав паузу, произнес палач.
Я залез на помост, поднял веревку с петлей и подал палачу, после чего стал держать лестницу. Когда тот слез, то последовал его новый взгляд, но уже пристальный, цепкий и оценивающий.
— Еще нужна моя помощь?
— Не откажусь, — при этом палач хмыкнул.
Судя по его саркастическому хмыканью, он такого непонятного для него человека видел первый раз в жизни, впрочем, тоже самое можно было сказать и о толпе, которая при моем появлении на эшафоте зажужжала, как рой пчел. Под руководством палача я занимался различными мелкими работами, например, менял местами колышки на здоровенном колесе, при этом мне было слышно, как палач тихо ругал за что-то плотников. Как я еще понял, у палача было очень плохое настроение, хотя он умело это скрывал.
Выполняя мелкие указания палача, я продолжал краем глаза следить за людьми на площади. Их стало больше и вскоре в мою сторону стали тыкать пальцами, объясняя вновь прибывшим, откуда взялся новый помощник палача, а еще минут через десять появился городской глашатай. Он трижды протрубил, привлекая к себе внимание, затем не торопясь, повесил на ремешке свой горн через плечо, после чего достал из поясной сумки свиток. Подождал еще несколько минут, пока не соберется больше горожан, развернул бумагу и стал читать. Это были официальные изменения в казнь, из которых стало ясно, что один из разбойников, не выдержав пыток, умер, а второй преступник искренне раскаялся и теперь его ждет не четвертование, а петля. В итоге нам пришлось срочно добавить еще одну петлю на виселице. Стоило глашатаю дочитать текст до конца, как в толпе раздались негодующие крики, люди почему-то были недовольны внесенными изменениями.
Палач еще раз прошелся по помосту, подергал веревки, проверил узлы, после чего повернулся ко мне и сказал: — У меня есть время, до того, как колокола пробьют полдень. Если ты не против, парень, то пошли со мной. Угощу пивом.
При этом у него снова появился настороженно-недоверчивый взгляд, словно у бродячей собаки, которой нередко доставалось от людей.
— Еще бы поесть было бы неплохо. Если можно.
— Не только можно, даже нужно, — тут мне показалось, что в его голосе чувствовалось облегчение.
Мы спустились с эшафота по деревянной лестнице. Палач шел впереди, а я за ним. К моему удивлению, толпа, резко отхлынув в обе стороны, освободила нам дорогу. Идя следом, я слышал, как люди громко обсуждали меня, ничуть не стесняясь: — Кто он такой? Помощник палача? А кому тогда сломали руку? Да нет, это какой-то бродяга. Почему бродяга? Одет, вроде, прилично.
Углубившись в хитросплетение улиц, мы шли, держась как можно дальше от центра города с его лавками и тавернами, при этом отметил, что палач идет не как все граждане, а держится, чуть ли не впритирку к стенам домов. Горожане, которые встречались нам по пути, стоило им его узнать, сразу опускали глаза и торопливо переходили на другую сторону улицы. В голове роились различные догадки о том, что происходит, но пока было понятно только одно, что существует, пока не понятная мне, изоляция палача от общества. Спустя какое-то время мы дошли до городской стены. Судя по специфической вони в этой части города, нетрудно было предположить, что где-то недалеко находятся мастерские по выделке кожи.
"Он что, где-то здесь живет? — поморщился я, когда мы проходили мимо громадных чанов с дубильным отваром.
Далее пошли загоны для скота, которые сейчас стояли почти пустые. Судя по количеству дерьма, которое убирали сейчас два человека деревянными лопатами, забрасывая его на телегу, скота в этих загонах еще недавно было довольно много. У меня было предположение, что у города есть хотя бы пара ворот, но как оказалось, кроме них существовали еще проход для скота, через которые стада загоняли в город. Вот через них нас выпустила городская стража.
За воротами, в тридцати метрах от городской стены, стоял возок, точно такой, какой видел у купцов, явно предназначенный для долгих поездок, а в двадцати метрах от него пасся стреноженный конь. На земле, опершись спиной на колесо сидел дюжий парень с перевязанной рукой. При виде палача он неуклюже вскочил.
— Мастер! Вы быстро справились! — но тут он увидел, что палач пришел не один и, похоже, очень удивился. — А это еще кто такой?!
— Чтоб тебе сдохнуть, дерьмо собачье! — неожиданно выругался палач, после чего обрушился на парня с жесткой руганью. Судя по всему, ему явно хотелось выпустить пар. Из его слов, вперемешку с руганью, можно было понять, что сволочь и свинья по имени Жан, умудрился сразу по приезде в город сломать руку. — Почему только руку?! Почему тебе, ублюдок, башку не проломили?! Я бы тебя похоронил и сразу забыл, как о ночном кошмаре!
— Мастер! — детина с трудом опустился на колени. — Прости меня! Черт попутал! Больше никогда не буду, клянусь святым Августином!
Палач только плюнул в
