Империя Русь - Виктор Карлович Старицын
шанцевый и плотницкий инструмент (лопаты, топоры, пилы, кирки и прочее) — 1 100 штук,
хозяйственный инвентарь (палатки, котлы, баки, и прочее) — 12 тонн,
3 тонны медикаментов, дезинфицирующих средств, санитарных материалов и перевязочных средств,
Продовольствие — 80 тонн.
— В высшей степени полезный груз! — заключил Скобелев. — Повезло, что в этот раз на пароходы не погрузили фураж и упряжь для верблюдов. И продовольствия не так много. Зато, патронов и снарядов намного больше обычного.
— К сожалению, нет снарядов для флотских полутора-дюймовок и выстрелов для шестидюймовок. У нас для них только один боекомплект на клипере. Но, хотя бы, снаряды для полевых 8-фунтовок подойдут для наших 107 миллиметровых пушек. И то хлеб.
— Я думаю, продовольствие мы у местных добудем, а все, что можно использовать в качестве посадочных семенных материалов, нужно прикопать на зиму в ямах. — Высказал мысль Рукавишников. — Здесь ведь, ни картошки, ни подсолнечника еще нет. Да и свекла с морковью и луком местных сортов наверняка не урожайные. А также гречка, ячмень, овес и просо. Надо проверить, нет ли среди продовольствия пшеницы и ржи в зернах.
— Вы, без сомнения правы, Илья Захарович. Нужно опросить всех унтеров и нижних чинов и в пехоте и на кораблях, и выяснить, кто из них наиболее сведущ в сельском хозяйстве. И назначить пару человек ответственными за хранение семян и за будущую посевную. Пусть они проведут ревизию продовольствия и отделят весь семенной материал.
Отряд пароходов под командованием капитан-лейтенанта Ухтомского, дошел экономическим 5-узловым ходом до Апшерона за 35 часов. Вятка занял позицию в 5 милях от северного берега полуострова. Учитывая, что в те времена все судоходство проходило вдоль берегов, Ухтомский надеялся перехватить суда, идущие с севера к Баку или из Баку в сторону Дербента. Три невооруженных судна отошли на пять миль мористее.
Ждали меньше суток. Сигнальщик, посаженный в «воронье гнездо» на фок-мачте заметил идущий с юга караван ладей.
Именитому купцу Рахиму снова не повезло. Время сильно поджимало купца. Распродав оптом весь товар за пять дней, его приказчики, не особенно торгуясь, закупились персидскими коврами, пряностями, винами, отборными тканями, арабскими саблями из Дамасска, дорогими доспехами и тонкой посудой. Рахим загрузил купленный товар на шесть своих ладей, пять оставшихся пустыми ладей тоже продал вместе с гребцами первым попавшим покупателям.
Теперь у него на каждой ладье было по 35 — 40 воинов. Ветер был встречным, поэтому шли на веслах. Воины помогали гребцам.
Едва караван обогнул мыс Апшерон, как впередсмотрящий доложил, что видит впереди идущий навстречу парусный корабль. Поскольку корабль был один, Рахим не обеспокоился. Когда корабль подошел ближе, выяснилось, что он был двухмачтовым. Рахим опять не взволновался. Такие корабли бывали у персов.
Встречный корабль проходил по левому борту, между караваном Рахима и берегом, на расстоянии двух перестрелов. Очертания корабля оказались совершенно незнакомыми. На всякий случай, Рахим приказал протрубить тревогу. Воины облачились в доспехи и вооружились, по левому борту воины выставили щиты. На веслах остались только рабы.
Ухтомский получил от Макарова четкий приказ действовать без малейшего риска для личного состава. А к противнику, наоборот, относиться без всякой жалости. Едва Вятка поравнялась с головной ладьей, паруса спустили, паровая машины запыхтела, вспенивая воду за кормой. Носовая четырехфунтовая пушка, громко бабахнула, выбросив сноп пламени и клуб густого дыма. Над головной ладьей на высоте середины ее мачты вспухло пухлое облако шрапнельного разрыва.
По головной ладье артиллеристы выпустили четыре снаряда. Проходя вдоль каравана, артиллеристы дали по четыре выстрела по каждой ладье. Всего истратили 24 снаряда. Все ладьи потеряли управление и вывалились из строя в разные стороны. Весла на них перепутались. Гребля прекратилась, с ладей доносились панические крики и вопли раненых.
Ухтомский приказал дать вверх красную сигнальную ракету, вызывая пароходы. Вятка развернулся и занял позицию между караваном и берегом.
Купец Рахим всё видел. На проходящем мимо корабле сверкнула вспышка, затем раздался грохот, и почти сразу оглушительно громыхнуло прямо над головой. По днищу ладьи, по носовой и кормовой палубе, по скамьям гребцов ударил, как показалось Рахиму, крупный град. Завопили раненые воины и гребцы. Стоявший рядом с Рахимом сотник Абдула начал заваливаться на Рахима. В кольчуге на его левом плече появилась дыра, из которой плеснула кровь. Сотник упал на палубу замертво.
Над головой снова громыхнуло. Прямо перед купцом в палубу ударила круглая градина, почти полностью уйдя в доску. Рахим впал с прострацию. Машинально, не понимая зачем, он вынул из ножен кинжал и попытался выковырнуть градину из доски. Градина оказалась свинцовой.
Над головой в третий раз громыхнуло. Выковыривавший свинцовую градину, Рахим ощутил сильный удар в спину, сбивший его на палубу. Купец уткнулся лицом в лужу крови, вытекающей из плеча Абдулы. Сознание его помрачилось.
Минут через десять после расстрела вторая ладья в строю подала признаки жизни. Гребцы разобрали весла и попытались сдвинуть ладью с места. Дав им возможность сделать несколько гребков, Ухтомский приказал еще раз угостить шуструю ладью шрапнелью. Затем попыталась ожить четвертая ладья, затем третья. Обе получили еще по одному шрапнельному снаряду. Этого хватило. Сначала на третьей, а потом и на всех остальных ладьях замахали белыми тряпками. Через полчаса прибыли три парохода и подошли к ладьям вплотную, встав с ними борт к борту.
Поскольку борта пароходов были значительно выше, чем борта ладей, риска в этом не было никакого.Вид с палуб пароходов на внутренность ладей был ужасающий. Все их днище, все тюки с грузами, носовая и кормовая палубы были залиты кровью. Убитые лежали вповалку. Каждый шрапнельный снаряд содержал больше сотни свинцовых картечин размером с перепелиное яйцо.
Оставшиеся целыми воины и рабы перевязывали раненых, тех, кому шрапнель попала в конечности. Попав в корпус или в голову, картечины убивали наповал. Навскидку, из экипажа ладей в полсотни воинов и гребцов, примерно треть была убита, а треть — ранена.
Переводчики, имевшиеся на каждом пароходе, приказали уцелевшим убрать весла, принять и закрепить канаты, поданные на ладьи с пароходов. К каждому пароходы прицепили гуськом по две ладьи. На всё это ушло четыре часа. Затем, конвой двинулся на восток. Вятка шла на траверсе среднего парохода, намекая уцелевшим морякам ладей, что пытаться перерезать буксир и сбежать не следует. Ночью ладьи подсветили прожекторами.
Обратный переход занял полтора суток. Ухтомский доложился начальству и сдал трофеи береговым службам, которым предстояла большая работа по разборке захваченных грузов, отмыванию и починке ладей, приему раненых на лечение, переписи и сортировке пленных и вербовке их на службу. Экипажи пароходов получили сутки на отдых.
Тем временем жизнь на берегу приобрела организованные формы. Укрепленный лагерь был, в основном, обустроен. На ближайших высотах оборудовали наблюдательные посты. Прибывший шанцевый инструмент позволил резко ускорить работы. Палаток теперь хватало на весь личный состав. Никто посторонний в окрестностях лагеря не появлялся.
Посоветовавшись с Макаровым и Ключевским, Скобелев издал приказ, согласно которому, все попавшие в прошлое были поименованы «Особым отрядом Русич». Себя самого Скобелев назначил командиром отряда; Макарова — заместителем по флоту; Ключевского — заместителем по научной части; лейтенанта Рукавишникова — заместителем по хозяйственной части, освободив его от должности квартирмейстера Драчуна; штабс-капитана Алферова назначил заместителем по армии, освободив его от должности командира 2-го батальона Апшеронского полка; начальника ремонтной артиллерийской мастерской поручика Федынского назначил заместителем по промышленности, временно сохранив за ним должность начальника мастерской.
Экспедицию Академии наук поименовали научным отрядом.
Личный состав двух пехотных рот преобразовали в батальон морской пехоты трех ротного состава, по 150 — 160 человек в роте. Командиром батальона стал штабс-капитан Рязанский. Командирами рот были назначены поручики Веденев, Баринов и подпоручик Сванидзе. Заместителями командиров рот назначили кондукторов с Драчуна Моисеева, Блинова и Крупенина, присвоив им звания прапорщиков по адмиралтейству. Правда, вскоре приставку к званию «по адмиралтейству» отменили, в связи с отсутствием адмиралтейства.
Первую роту морской пехоты закрепили за клипером и пароходами. На пароходы назначили четыре взвода по 30 человек, а на клипер — взвод из 40 человек.
Морскую пехоту сразу начали тренировать на высадку с кораблей на шлюпки и со шлюпок на берег, а также, на десантирование с пароходов на ладьи.
Вторую и третью роты запланировали посадить
