Михаил Михеев - Год тысяча шестьсот…
— Ты полежи еще, отдохни.
— Нет, уже не хочу.
Она села на крышке ящика, опустив ноги в воду. Чисто по-женски, машинально одернула на груди рубашку, откинула волосы с лица.
— Что это было, Клим?
— Похоже — эсминец.
— Американский?
— Вероятно. Я же тебе говорил, что у них здесь база.
— Капиталисты проклятые… Что же он так шел в тумане?
— На радар видимо, надеялся. Яхта маленькая, да еще туман, наверное, сигнал смазывал — вахтенный и проглядел.
— А яхта где?
— Где? Утонула, конечно. Он ее просто разрезал пополам.
— Подожди, а я на чем сижу?
— Ящик с креслом дона Мигеля. Выбросило ударом.
— Значит, тех…
— Видимо так. Ударил прямо по каюте.
— И трех человек нет… Бедный дон Мигель. Ты вовремя прыгнул, Клим. Почему же эсминец не остановился нас подобрать?
— А на нем могли и не услышать ничего. Ведь он как шел, наверное, под пятьдесят. Может, толкнуло чуть. Если вахтенный сигнал просмотрел, то и на толчок внимания не обратил. Много нужно, чтобы расколоть такую скорлупку? Да он разрезал яхту, как пирожное.
— Пирожное?.. Пирожное — это бы хорошо, а то я наглоталась морской воды. Фу! Противно слышать, как она там булькает. Когда же нас подберут?
— Днем, надеюсь. Мы не так далеко от берега.
— Клим, а тебе не холодно в воде? Садись рядом. Думаю, ящик выдержит двоих.
Но ящик сразу же угрожающе закачался, и Клим оставил свою попытку.
— Центр тяжести высоко, — сказал он. — Забраться бы внутрь.
— Крышка на замке.
— Попробуем открыть.
— У тебя есть ключ?
— Ну, ключ не ключ… — Клим сунул руку в воду, достал из кармана нож. Послушно выскочило лезвие, он потрогал его пальцем. — Отличный нож оказался у твоего парня.
— Вот я и говорила тебе, и сам парень не плох.
Клим нащупал место, где был врезан внутренний замок-защелка. Нож в притвор крышки не проходил. Клим вырезал полукругом кромку крышки возле замка, острием ножа поднял защелку — крышка открылась.
— Ура! — сказала Ника, спустившись в воду. — Кресло нельзя оттуда выкинуть.
— Пусть стоит, удобнее сидеть.
— Тогда забирайся, ты потяжелее — ящик будет устойчивее.
Клим осторожно перевалился через край ящика в кресло. Но как он там ни теснился, свободного места для Ники не оставалось.
— Вот что, — сказал он решительно. — Садись ко мне на колени.
Ника замешкалась.
— Ника…
— Да, да! Я уже лезу, Клим.
Девушка неловко пристроилась у него на коленях.
— Пятьдесят килограмм, — сказала она. — Полцентнера.
— Ладно, как-нибудь вытерплю.
Ящик осел в воду. Клим сунул руку через край, — до воды оставалось сантиметров двадцать пять — тридцать. «Если волны не будет, ничего, а то захлестнет… И крышку закрыть нельзя, голову некуда убрать».
— Хорошо бы крышку приподнять из воды и наклонить над головой. Она от случайной волны прикроет. Если ее, крышку, чем-то подпереть.
— Вот — шпага.
— Откуда?
— Тут, в ящике, за спинкой лежала.
Клим подпер крышку шпагой.
— Теперь дощечку какую, вместо весла. Чтобы ящик разворачивать крышкой на волну.
— И мотор подвесной.
— Тоже бы неплохо… Вон, плавает что-то. Давай, подгребем.
Они стали подгребать ладонями.
— Смотри, скрипка!
Клим поднял скрипку, вылил из нее воду. Дека была разбита, но задняя сторона оставалась целой, скрипка вполне могла заменить собой весло.
— Бедный дон Мигель! — сказала Ника. — Его уже нет, а его вещи все еще приходят нам на помощь. Что там наши ребята думают? Петрович, поди, решил, что нас утопили.
— Почему обязательно — утопили? Скажет, похитили.
— А зачем нас похищать?
— Похищать, вроде бы, тоже было незачем, — Клим перешел на шутку. Можно потребовать за нас выкуп.
— У тебя папа — миллионер?
— Мой папа — счетовод. Но бандиты могут шантажировать нашего тренера. Все же я перспективный боксер — лишнее очко команде. Тренер запросит спорткомитет…
— А я? Тоже лишнее очко?
— Тебя бандитам проще продать в гарем.
— А гаремы сейчас есть?
— Кое-где, думаю, имеются.
— Как интересно! А сколько за меня можно взять?
Клим перестал следить за ящиком, и случайная волна плеснула через край.
— Заговорился с тобой!
Он взялся за скрипку и развернул ящик крышкой на волну. Но крутые волны были редки, пологая зыбь мягко обтекала их «корабль», он только плавно покачивался.
— Почти колыбель, — сказала Ника.
— Может, нам вздремнуть до утра.
— Что ты, я не усну.
— Попробуем. По системе йогов, с самовнушением.
Клим завозился, устраиваясь, чтобы ему и Нике было поудобнее. Она приподнялась.
— Задавила?
— Будет тебе. Прислони голову к моему плечу — оно все же помягче, чем стенки ящика.
Ника потыкала пальцем в мускулистое предплечье Клима.
— Ну разве только чуть-чуть.
Она пристроилась удобнее, послушно закрыла глаза и неожиданно для себя — да и для Клима — уснула. Он прислушался к ее спокойному дыханию: «крепкие нервы у девушки, что там ни говори!» — и тоже попытался отключиться: «я спокоен… спокоен… хочу спать… глаза мои…», — и тоже если не уснул, то на какое-то время забылся в зыбком полусне. То и дело просыпался, осторожно работая «веслом», выправлял ящик и опять погружался в дремоту. Наконец у него затекла спина, хотелось пошевелиться, но он терпел, не желая тревожить Нику, хотя и подумал невольно, что, пожалуй, сам он тревожится больше, нежели она. Проснулись они разом.
Их разбудил глухой отдаленный рокот. Он не приближался, не усиливался, и догадаться, откуда он шел, не представлялось возможным.
— Слышишь?
— Какое-то судно идет в стороне, мимо нас. А где — не пойму. Звук растекается в тумане, не сообразишь.
— Может, крикнем?
— Бесполезно. Слышишь, как гремит, грузовоз какой-нибудь. Разве там что услышат.
Стало заметно светлее. Видимо, уже наступило утро, но туман не рассеивался, только стал чуть прозрачнее, видимости прибавилось на какой-то десяток метров.
— Ты спал?
— Подремал немножко.
Ника повела затекшими плечами.
— Не ожидала, что могу в такой обстановке уснуть. Сейчас как деревянная вся. Что если я выкупаюсь, для разминки?
— Попробуй.
Клим полностью откинул крышку, она легла на воду. Ника стала на края ящика за его спиной, стянула рубашку и юбку, чтобы не мочить подсохшую одежду. Придерживаясь за крышку, спрыгнула в воду, прошла быстрым кролем десяток метров.
— Не отплывай далеко, а то еще потеряешься в тумане.
