Синтия Хэррод-Иглз - Темная роза
Мэри вспыхнула, поняв, что сказала лишнее:
– Это только слухи, лживые слухи. Все при дворе знают, что он любит и уважает ее. Он всегда интересуется ее мнением по политическим вопросам и не может нахвалиться ее правлением, пока его не было в Англии.
– Король – добрый человек, – со значением произнесла Анна.
Пол мог только выдавить из себя саркастическую усмешку и отвернулся.
На Рождество вся семья отправилась, как повелось, в церковь Св. Троицы, в Йорке. Церковь Св. Николая располагалась ближе к Морлэнду, и они посещали ее каждое воскресенье, но по большим праздникам предпочитали Св. Троицу, а на Пасху – кафедральный собор.
После мессы прихожане заполнили церковный двор, болтая, поздравляя друг друга и обмениваясь новостями. Морлэнды в честь праздника надели все самое лучшее и, как и остальные прихожане, хотели пощеголять в нарядах перед публикой. На Анне было новое голубое бархатное платье на шелковой подкладке и с разрезами, которое очень ей шло, так что она не спешила покинуть толпу и вернуться в Морлэнд, где некому показаться. Она стояла в церковных дверях, кивая знакомым и улыбаясь, оправляя на шее цепочку с большим золотым крестом, украшенным турмалинами, чтобы все обратили на нее внимание.
– Да, это подарок моего мужа, – могла бы она ответить любопытным подругам, – точнее, один из подарков. Он так щедр! Вот эти перчатки, надушенные амброй, – такие милые, правда? – тоже его дар. Они, конечно, венецианские...
И тут она наконец заметила, что на нее и в самом деле смотрят. Сначала она вздрогнула, потом повернулась, очень осторожно, чтобы не спугнуть, и отыскала взгляд, который так беспокоил ее. Ага! Там, у портика, стояла просто одетая женщина, по виду – жена иомена, бедная, но державшаяся с достоинством. На ней было серое шерстяное платье с кружевным передником и белая рубашка. Накрахмаленный чепец обрамлял бледное лицо, оставляя на свободе несколько выбившихся из-под него светлых прядей. Темные глаза глядели на нее без всякого выражения, и женщина, заметив, что Анна повернулась к ней, отвела взор.
У Анны похолодело внутри, когда она смотрела на женщину – выбившиеся надо лбом волосы были такими шелковыми, с золотистым отливом, что волосы самой Анны казались грубыми и желтоватыми. Они стояли далеко друг от друга, и к тому же женщина сразу отвела взгляд – так что ничто, кроме женского инстинкта – инстинкта жены – не могло подсказать Анне, кто перед ней. Тут какое-то движение привлекло ее внимание, и, повернувшись, она увидела Пола, чья голова, как обычно, возвышалась над толпой. Его глаза тоже были обращены к портику и горели темным пламенем.
У Анны похолодели руки, она сцепила их вместе. «Нет, – подумала она, – Бога ради, нет!» – хотя сама не знала, что ее терзало. Но мольба оказалась бесполезной – она уже поняла, кто перед ней. Она снова оглянулась на женщину в сером, но та уже прокладывала себе путь через толпу к восточным дверям. И когда толпа у дверей слегка расступилась, давая ей дорогу, Анна заметила то, чего раньше не могла видеть – женщина держала за руку мальчика лет четырех-пяти. Волосы мальчика были черными и курчавыми.
Глава 3
Зима 1514 года выдалась суровой, а весна затяжной, так что многие бедняки, у которых кончились зимние запасы, умерли от голода. Хотя около ворот Морлэнда ежедневно раздавали пищу, порции были небольшие, потому что в поместье осталось не так уж много провианта. Кроме того, в эту зиму погода выгнала волков значительно дальше на юг, чем обычно, и в деревне пропало немало овец и еще больше ягнят, что усугубило потери. Сев был поздним, и при ранней зиме посевы могли погибнуть.
Кроме того, обычно запасы солонины в поместье пополнялись за счет дичи, а в эту зиму волки отогнали зверье дальше от обычных троп, так что и этот резерв был потерян. Морлэндцы ощущали нехватку во всем, но пока страдали слабейшие – младший ребенок Бел, рожденный осенью, захирел и умер. А в городе у Урсулы случился выкидыш. Но так как в стране свирепствовали эпидемии, то эти маленькие смерти прошли незамеченными, подобно падавшим с веток замерзшим воробьям.
Наконец, когда распогодилось и дороги снова стали проезжими, прибыл бывший королевский попечитель и нынешний главный советник короля, Томас Вулси, недавно рукоположенный в архиепископы Йоркские. Это назначение вызвало удивление северян, которые не имели известий о ходе событий на далеком и недоступном юге с самого Рождества.
– Мне намекали при дворе, – сказал Джек, – что его ждет большое будущее, но не думал, что он сделает карьеру столь быстро.
– Разумеется, начав с самого низа, он не может ждать, пока доберется до самого верха, и вынужден спешить, – улыбнувшись, добавила Бел. – Говорят, его отец был мясником.
– Ну и что? – вступил в разговор Пол. – Церковь – великий уравнитель людей. Если у человека есть таланты, церковь не спрашивает, кто его отец.
– Остается только убедиться в том, что у Вулси эти таланты есть, – усмехнулся Джек, – но, несомненно, везения ему не занимать.
– Легко рассуждать о том, что церковь поддерживает талантливых людей, – завистливо добавил Эдуард, – но все же необходим хороший толчок. Мне уже двадцать четыре, а я все еще не сделал карьеру. Хорошо бы встретиться с мастером Вулси и расспросить его, с чего бы начать.
На лице Джека опять появилась ухмылка.
– Ближе к делу, братец, почему бы не попросить у него место?
Пол выглядел задумчивым.
– Ты читаешь мои мысли, – сказал он, – я как раз хотел попросить аудиенции у нового архиепископа, чтобы узнать, не может ли Мэри поехать с его домашними в следующий раз, когда он отправится на юг. И тогда я спрошу у него, не сделает ли он что-нибудь для тебя, Эдуард.
Эдуард, удивленный такой щедростью, изумленно посмотрел на него:
– Ты? Это было бы очень благородно с твоей стороны. Если бы я оказался при Вулси, то это открыло бы мне блестящие возможности. Но не лучше ли мне отправиться вместе с тобой? Он может захотеть познакомиться со мной.
Пол скрыл довольную усмешку:
– Не надо так спешить! Если он решит назначить тебя куда-нибудь, то все равно вызовет, прежде чем принять решение, но при первой беседе лучше обойтись без тебя. Он слишком занят, чтобы позволить толпе искателей бегать вокруг него.
– Ну, тебе виднее, – с сомнением протянул Эдуард.
– Я просто уверен в этом. Предоставь это дело мне.
Полу не составляло труда добиться аудиенции, поскольку он был видным представителем местной знати и обладал большим весом в обществе, так что вскоре он рано утром – чтобы успеть повидать Урсулу – отправился в Йорк. Он очень беспокоился о ней в эту зиму, в такую погоду она оказалась отрезана от него, и в самое трудное время, когда случился выкидыш, он ничем не мог помочь ей. Иногда Полу удавалось посылать ей провиант, но теперь, когда Джек знал об их связи, ему приходилось проявлять осторожность.
